Государство, или Дневник проигравшего - стр. 4
3
Это был четверг. А по четвергам планерка. Графики машинистов электропоездов были настолько разные, что увидеться всем.... Хотя нет, не всем, а большей части коллектива удавалось только здесь – в течение получаса.
Шеф был от природы малоразговорчив и этому, честно говоря, были рады все. Встреча с начальством не затягивалась, а ограничивалась коротким докладом с перечислением планов, редких новостей и еще более редких вопросов и обсуждений.
Люди работали в основном взрослые и понимали обсуждать тут нечего и работать надо в тех условиях, что есть. За каждым из старожилов депо в небольшом зале с трибуной и столом для президиума – он, кажется, не изменился с момента прокладки первой Сокольнический линии закрепилось место – тоже не новый, обитый черной клеенкой, которая кое-где слезла, обнажив матерчатую основу, стул с шаткой спинкой.
За годы работы утреннее совещание превратилось в церемонию, сюда приходили определенными группами и садились в определенном порядке. Рядом с Павлом всегда сидел Алексей, парень моложе его на несколько лет, улыбчивый и щербатый.
Они не были друзьями, но это было добротное крепкое знакомство основанное, наверное, на правильной оценке тех качеств, которыми они обладали, а каждый в целом был порядочный человек.
– Здарова, – с улыбкой сказал Алексей.
– Здарова, – ответил Павел и по привычке взмахнул правой рукой.
Шефа, впрочем, как и всех выступающих слушали плохо. До осмысления не доходила и сотая часть всей информации. В действительность человека возвращало только непосредственное обращение к нему.
Беседу соседей по ряду прервал Ник-Ник, так сокращенно за глаза называли начальника – Николая Николаевича, который сказал Павлу, что его поезд, хотя он еще и бегает пора показать мастерам и дать профилактический ремонт. Заняться этим надо было завтра, – А то, что надо сделать завтра обычно забывается сразу, – беззаботно подумал Павел.
Темень. Изо рта валит пар. Утро у машинистов не то, что ранее. Оно сверхраннее. На работу привозили ночью. От того, что это было зимой складывалось ощущение, что глубокой ночью. К огромному ангару, где спали поезда надо было идти через надземный переход.
Павлу нравился этот момент. В темноте, которую четко разрезали уличные фонари он видел распахнутые ворота, из которых падал свет промышленных ламп, окаймляя выпуклые лица электропоездов.
Все они, а их было больше двух десятков, стояли ровно словно бойцы перед штурмом или зубы в молодом рту. Вот поезд Сереги Чернышева, вон Юрки Денкова, вон мой…. Когда кто – то уезжал строй нарушался и прежняя красота исчезала. Поднявшись наверх он оглянул с высоты перехода ангар и очнулся. Для столь раннего часа строй был уже нарушен.