Государь (сборник) - стр. 65

Итак, если бы кто-нибудь пожелал дать новой республике государственное устройство, ему следовало бы решить, должна ли она постоянно расти, как Рим, и увеличивать свое могущество, или она останется в своих первоначальных границах. В первом случае необходимо дать ей римское устройство в разумных пределах, оставляющее место для внутренних возмущений и борьбы, потому что без множества вооруженных людей никакая республика не сможет приумножить свои владения, а затем сохранить их. Во втором случае нужно дать ей спартанское и венецианское устройство, но так как разрастание является губительным для подобных республик, то необходимо, чтобы ее основатель всеми возможными способами запретил ей новые приобретения, ибо для слабой республики они подобны яду. Так произошло и в Спарте, и в Венеции: первая из них, подчинив себе почти всю Грецию, в пустячном происшествии продемонстрировала всю слабость своих основ; достаточно было Пелопиду вызвать в Фивах мятеж, как восстали остальные города, и вся республика рухнула. Равным образом Венеция, захватившая большую часть Италии, в основном не в результате военных действий, а благодаря своим деньгам и хитрости, при первом же испытании потеряла все в одном сражении. Я полагаю, что обеспечить республике долговечность можно, дав внутреннее устройство наподобие Спарты или Венеции, расположив ее в защищенном месте и наделив такими силами, чтобы она могла не опасаться внезапного захвата; в то же время она не должна быть настолько сильной, чтобы наводить страх на соседей; таким образом, ее положение будет надолго упрочено.

Ведь республике приходится вступать в войну по двум причинам: когда ее хотят поработить либо когда опасаются нападения с ее стороны. Но вышеописанный способ почти полностью устраняет обе эти причины, потому что если оборона республики будет хорошо продумана, что я и предположил, то навряд ли кто-нибудь захочет напасть на нее. Если же она будет довольствоваться своими границами и убедит соседей в отсутствии честолюбивых планов, то из страха никто на нее не нападет; тем более если расширение владений будет запрещено в ней законом или конституцией. Я полагаю, что, без сомнения, такое равновесие обеспечило бы подлинно политическую жизнь и подлинный покой для государства. Но так как все людские дела пребывают в движении и не могут стоять на месте, то они либо идут на подъем, либо клонятся к упадку, и необходимость приводит ко многим вещам, к которым не приведет нас рассудок, так что, основав республику, способную не выдвигать территориальных притязаний, мы будем вынуждены нарушить ее принципы, когда необходимость направит ее на путь расширения, и тем обречем на верную гибель. Впрочем, если бы благосклонность небес избавила ее от войн, безмятежная праздность вызвала бы в ней внутреннее ослабление или разделение; а эти две вещи, и даже каждая из них в отдельности, привели бы к ее крушению. Итак, раз уж нельзя, как я полагаю, сохранить равновесие и выдерживать с точностью этот средний путь, то при устройстве республики нужно подумать о наиболее достойной участи и предусмотреть, если нужда заставит ее расширить владения, возможность сохранения за собой приобретенного. Возвращаясь к первому нашему рассуждению, я думаю, что необходимо следовать римскому образцу, а не тому, который указывают другие республики, потому что среднего между ними пути, по-моему, быть не может; а к вражде, возникающей между народом и Сенатом, следует относиться терпимо, как к неудобству, неизбежному в достижении римского величия. И помимо приведенных уже причин, объясняющих, почему должность трибунов была необходима для защиты свободы, явственно видна та польза, которую приносит республике право выдвигать обвинения, полученное трибунами наряду с прочим, о чем пойдет речь в следующей главе.