Государь - стр. 12
– Что-что? Европа его развратила! Он-то думал, все произойдет, как там – власть и обязанности возьмут нормальные люди, и он наконец-то сможет стать обычным человеком – гражданином Романовым. Наверное, ему даже в страшном сне не снилось, что его, не имевшего ни малейших притязаний на трон, шлепнут в Перми. Я-то знаю, чем кончилось его благородство и чистоплюйство, поэтому и буду бороться до конца. Хрен меня смогут взять живым чекисты, я их сам вверх ногами повешу. Вот в чем разница между тем Михаилом Александровичем и мной.
После этих слов я почувствовал, что истерика у Каца прошла, и он стал уже с большей уверенностью в своих силах планировать, что нужно сделать, чтобы все-таки начать производство пенициллина в промышленных масштабах. А у меня, наоборот, уверенность в том, что у нас все получится, пропала. Можно сказать, меня скрутила паническая атака, хоть я бодрым голосом и поддакивал Кацу. Весь ворох проблем, которые предстоит решить, разом упал на мою психику. Психика, естественно, начала трещать. Бороться с таким состоянием души было нужно, и я не нашел ничего лучшего, как предложить:
– Ну что, Санек, такое дело, как синтез первого пенициллина в этом мире, нужно обмыть. Так как в современной реальности хрен найдешь институтской амброзии – технического спирта, придется использовать французский коньяк. Давай, парень, коли ты хозяин, мечи закусон на стол, горючее как обычно за мной.
Кац хмыкнул, но ничего не сказал, а молча встал и вышел из кабинета. Конечно, это же не XXI век и холодильника, как тогда в его лаборатории, не было. Зато кухня, по-видимому, в новоявленном комитете уже была, и Кац направился туда за закуской. У меня тоже не было фляжки с техническим спиртом, как в XXI веке, но зато имелся денщик с вещевым мешком. А в этом мешке на всякий случай (если великий князь решит гульнуть) Первухин носил две перемотанные портянками бутылки французского коньяка. И самому денщику я еще не давал команды идти отдыхать, он ожидал меня перед кабинетом Каца. В общем-то, я был намерен ночевать в своем особняке, а у Первухина там была своя каморка. Так что коньяк был вполне доступен, и пока Кац направился обеспечивать поляну закуской, я выглянул в коридор и дал команду Диме достать одну единицу неприкосновенного запаса.
Может быть, чтобы заглушить все сомнения и неуверенность, этого количества спиртного было и мало, но паническая атака панической атакой, а чувство долга оставалось чувством долга. Напиваться в хлам я не имел права – скоро должны были подойти латышские стрелки поручика Берзиньша, и их нужно было размещать. А в хлам пьяные великий князь и его секретарь плохой пример для дисциплинированных латышей. Это я и высказал Кацу, когда мы пропустили по первой рюмке. После второй он опять начал меня тестировать на предмет изменения личности. А после третьей ехидно заявил: