Государь - стр. 7
И вот тут неизбежно возникает вопрос: как могло случиться, что Никколо Макиавелли, которого мы назвали одним из крупнейших гуманистов эпохи Возрождения, превратил Чезаре Борджа в своего рода «положительного героя»? Сделать вид, будто это не проблема, было бы неправильно. На отношении Макиавелли к Чезаре Борджа стоит остановиться. Это может помочь развеять одну из распространенных легенд.
Чезаре Борджа был враг. В 1502 году, когда с ним познакомился Макиавелли, ему было двадцать семь лет. Он был красив, хитер, энергичен и до крайности самоуверен. Судьба улыбалась ему, и он полагал, что ему все дозволено. Король Франции сделал Чезаре Борджа герцогом Валентинуа (по-итальянски Валентино), а его отец, папа Александр VI, назначил его главнокомандующим церкви. В конце XV и самом начале XVI века Чезаре Борджа не без успеха пытался создать в центре Италии сильное государство, изгоняя из городов Романьи мелких и вечно ссорящихся между собой тиранов. Возникновение такого государства на границах Тосканы создавало угрозу свободе всей Италии, но больше всего – Флоренции. Макиавелли это, конечно, понимал. Он знал, что за спиной Чезаре Борджа стоял папа и что победа герцога Валентино означала бы существенное укрепление политических позиций Ватикана. Еще в 1500 году, ведя в Нанте переговоры с кардиналом д’Амбуазом, Макиавелли разъяснял ему, что Людовик XII допускает грубейшую политическую ошибку, поощряя военную экспансию Александра VI и Чезаре Борджа.
Потом, вспоминая об этом, он писал: «Кардинал заметил мне, что итальянцы мало смыслят в военном деле, я отвечал ему, что французы мало смыслят в политике, иначе они не допустили бы такого усиления церкви» («Государь», III).
Мысль о том, что усиление светской, государственной власти католической церкви гибельно для Италии, развивалась многими гуманистами итальянского Возрождения. Макиавелли довел ее до конца и сделал все вытекающие из нее выводы. Он прямо заявлял, что, пока в центре Италии будет существовать папское государство, Италия никогда не станет ни единой, ни сильной, ни свободной. Лучше всего об этом сказано в «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия», в главе «О том, сколь важно считаться с религией и как, пренебрегая этим, по вине Римской церкви Италия пришла в полный упадок». Макиавелли шел гораздо дальше своих предшественников. Те были только антиклерикалами. Макиавелли замахнулся на догмы и нравственные основы христианства. Видя во всякой религии всего лишь орудие политического воздействия на массы, он полагал, что не может быть ничего вреднее и губительнее христианской проповеди. Именно католическая церковь, почитающая «высшее благо в смирении, в самоуничижении и в презрении к делам человеческим», сделала «мир слабым и отдала его во власть негодяям» («Рассуждения», II, глава 2). У Макиавелли получалось, что если не сам Христос, то уж, во всяком случае, современные церковники непосредственно ответственны за мерзостные действия папы Александра VI и его преступного сына Чезаре Борджа. Коли эти два отчаянных негодяя смогли превратить Рим в вертеп и безнаказанно заливать кровью Романью, «то причина этому, несомненно, подлая трусость тех, кто истолковал нашу религию, имея в виду праздность, а не доблесть» (там же).