Гость - стр. 21
Он лежал на диване посреди разноцветных кальянов, которые шествовали один за другим, как экзотические птицы. Интернет бушевал. Порожденная Вероновым буря летела от сайта к сайту. Ее разносили буйные блогеры, подхватывали остряки. Веронова проклинали, грозили ему судом. Им восхищались. Приводили отрывки текстов о раскулаченных крестьянах, расстрелянных маршалах, убитых режиссерах и академиках.
«Будь проклят ты, сталинский ублюдок! Тебе гореть в аду».
«Сталин – не человек, а скорость света. А ее невозможно остановить».
«Давайте одумаемся, проведем спокойную дискуссию: “Кто для России Сталин?”»
«Мало вас Сталин стрелял! Жаль, не дострелял».
«Сталин – кровавый карлик, который съел сердце России. А вы все – жиды вонючие!»
И множество фотографий иконы с генералиссимусом и золотым нимбом.
Волны, порожденные его эксцентрической выходкой, расходились по Интернету. Вибрация растревоженного мира накладывалась на другие вибрации, одна волна проникала в другую, их сложение меняло зыбкое пульсирующее поле, в котором происходило множество одномоментных событий. Русские самолеты пикировали на Алеппо. Ополчены Донбасса шли в наступление, выбивая противника из поселка. Разгневанный американский президент показывал кулак журналисту Си-эн-эн.
И все это переливалось, меняло очертания, и икона с генералиссимусом плыла в бесшумном океане, омываемая потоками мира.
Ближе к вечеру пришло электронное письмо.
«Блестяще! Вы истинный кудесник. Будем ждать техногенных последствий. Первый транш прошел. Ваш Янгес».
К письму прилагалась эмблема, напоминающая монету древней чеканки времен Ниневии или Вавилона. Змея, обвивающая колонну.
Веронов соединился с банком, где хранил деньги, и убедился, что на его счет только что пришло два миллиона рублей.
Он лежал на диване, вспоминая сладостное падение в бездну, в глубине которой дышал, переливался дивный бриллиант, манящий, влекущий, обещавший небывалое счастье. Эта бездна находилась в нем самом, он падал в себя самого, и заветный бриллиант переливался в глубине его сущности, на такой ее глубине, до которой невозможно дотянуться рассудком, а только колдовством, волшебством его искусства, разрушением запретных преград, срыванием заветных печатей, одну из которых он только что сорвал.
Он вдруг вспомнил нечто, что испытал когда-то в детстве, и что было связано с мамой.
Мама, драгоценная, ненаглядная, – ее легкий прах покоился на небольшом подмосковном кладбище, закрытом для новых погребений. Туда раз в год приходил Веронов и часами стоял у розового камня, на котором было вырезано дорогое имя, тускневшее, плывущее в тумане от неудержимых слез. С мамой был связан свет, который не давал тьме сомкнуться в его душе, уберегал его от злодеяний, позволял ему выстоять среди жестокого и кромешного мира.