Гость - стр. 12
– Вы своими художественными действиями умеете извлекать бурю эмоций и подчиняете эти эмоции целенаправленной воле. Эта воля двигает эмоции в окружающий мир, и там рождаются непредсказуемые последствия. Ваш перфоманс не кончается студией или залом, а имеет продолжение в окружающем мире. Ваш перфоманс есть детонатор невидимых взрывов.
– Вы хотите сказать, что вчерашняя злая шутка с «Максимом» имела другие последствия, кроме разбитых бокалов, толкотни и женских задранных ног?
– Сегодня ночью взорвалось газохранилище в Липецкой области. Взрывом уничтожена промзона площадью в десять гектаров, погибло шестнадцать человек, и нарушено железнодорожное сообщение. Газохранилище принадлежало одному из участников банкета.
Янгес взял пульт, включил телевизор, и Веронов увидел мутный дым, огромные всполохи, развороченные конструкции, пожарных, бегущих в огне, и машины скорой помощи, в которые заталкивают носилки, покрытые брезентом.
– Это все сделал я?
Веронову вдруг захотелось подняться и, не прощаясь, уйти. Покинуть и забыть навсегда этот стерильный кабинет, человека с голубоватой сединой и кристаллическими переливами глаз. Забыть все произнесенные им слова. Кто-то невидимый хотел его уберечь, вывести его жизнь из незримой ловушки, куда она завлекалась. Выстричь ножницами, как ненужный и опасный, этот крохотный отрезок жизни, пока он не разросся, не стал направлением, где существование обретет неведомые и ужасные формы. Но он остался сидеть, остановленный лемурьими цветными глазами, завороженный колдовским бархатным голосом.
– Я уверен, – продолжал Янгес, чуть усмехнувшись, словно угадал происходящую в душе Веронова борьбу и торжествовал свою победу, – уверен, что взрыв в Чернобыле случился после того, как кто-то на потеху зрителем заколол невинного бычка. Ужас бычка, сладострастное возбуждение зрителей, направляемые беспощадной волей мясника, который по-своему был художник, достигли реактора и взорвали его. Это был диверсионный акт абсолютно нового типа. Диверсия, совершенная художником.
Веронову показалось, что его лизнул ледяной сквознячок. В кабинете было тепло. За окнами сияло солнце. Но сквознячок коснулся его, словно где-то приоткрылся погреб. Пахнуло ледяной промозглой сыростью.
Веронов оглядел кабинет. Пол был гладкий и чистый, и не предполагал подпола. И Веронов вдруг понял, что сквознячок сочится в нем самом, из невидимой щели, которая ведет в бездонный, находящийся под сердцем подвал.
– Скажу вам большее, Аркадий Петрович. Советский Союз был разрушен художниками. Без пуль, без вторжений, без военных переворотов. В Советский Союз, по тайной договоренности вашего и американского президентов во время их встречи в Рейкьявике, приехало несколько выдающихся мастеров перфоманса. И они в течение четырех лет перестройки совершали свои акции, нанося глубинные травмы общественному сознанию, в котором с каждой акцией умирали представления о величии государства, о несокрушимости армии, о всеведении спецслужб, о мощи промышленности, о героической истории, о доблестных героях, о гениальных писателях и музыкантах. Каждый перфоманс наносил удар по одному из столпов государства. И когда последний столп рухнул, когда состоялся заключительный грандиозный перфоманс – введение танков в Москву, убийство трех демонстрантов, сокрушение памятников, – тогда это грандиозное зрелище совершилось, пало государство. Недаром в священном писании сказано: «Дело рук художника ненавижу».