Госпожа трех гаремов - стр. 52
– Я бы не хотел вас видеть несчастными… жены мои, – начал Сафа-Гирей. – Каждую из вас я любил… Может быть, я не всегда был ровен в этой любви, но я заботился о вас. А для своих детей был хорошим отцом. Признайтесь мне, в мой последний час, может быть, кто-нибудь из вас держит на меня обиду?..
– Ты был добр с нами, повелитель, – по праву старшей жены отвечала Сююн-Бике, и головы покорных женщин склонились еще ниже. – Ты не забывал нас в ласках и щедро одаривал.
– Жены мои, простите же меня за то, что Сююн-Бике я любил больше других. А в остальном мне держать ответ только перед Аллахом. – Сафа-Гирей умолк, и лоб его покрылся испариной. Хан чувствовал, как из него уходят последние силы. Еще надо так много сказать, но слишком мало времени осталось до утренней молитвы. – Я желаю вам только хорошего. Казанская земля для вас чужая. Только на родине человеку дышится свободно, только в родном улусе можно понять, что такое настоящее счастье. Я отпускаю вас… Езжайте к своим отцам и постарайтесь забыть меня. Сююн-Бике же свяжет свою судьбу с судьбой ханства. – Сафа-Гирей говорил уже с трудом, силы оставляли его. – Сыну моему Утямыш-Гирею завещаю наследовать Казанское ханство. Да простит меня Аллах и пусть не судит меня строго, если я сделал что-нибудь не так.
Сафа-Гирей нашел еще в себе силы, чтобы произнести:
– Свидетельствую, что нет никакого божества, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммед – посланник Аллаха, – и уже шепотом: – Могилу сделайте просторной, чтобы я мог встретить ангелов смерти сидя.
Властитель смолк. Покорные жены ждали продолжения, но хан больше не произнес ни слова. Сююн-Бике посмотрела на мужа. Сафа-Гирей лежал с открытыми глазами, будто и не умер вовсе, а только прилег отдохнуть. Вот сейчас повелитель соберется с силами и продолжит прерванную речь. Но он продолжал хранить молчание. И когда для всех стало ясно, что Сафа-Гирея не стало и казанский престол опустел, опочивальня великого хана огласилась плачем.
Сююн-Бике без слез продолжала смотреть в открытые глаза мужа. Горе ее было запрятано глубоко внутри.
– Довольно, – наконец сказала она. Сейчас Сююн-Бике не узнавала своего голоса. Он сделался низким и грубым. – Сафа-Гирей умер, не оскверняйте своим плачем его покои. Не тревожьте его душу. – Жены умолкли. – А теперь выйдите! Мне нужно в последний раз проститься с моим мужем.
Женщины покорно склонили головы перед старшей женой хана, а затем одна за другой скрылись в проеме двери.
На стенах, окружавших ханский дворец, громко перекликалась стража.
– Тише! – раздался с верхнего этажа дворца разгневанный женский голос и уже едва слышно, словно ханум боялась разбудить того, кто сейчас находился рядом с ней, добавила: – Повелитель спит…