Госпожа камергер - стр. 16
– Маша, милочка, почему вы не пьете чай? – спросила у нее по-русски княгиня Орлова. Вот уже полмесяца Мари-Клер усердно изучала русский язык, и Анна Алексеевна старалась в общении вовсе исключить французский, чтобы девушка привыкала быстрее. – Сашенька, окажите любезность, – попросила она сразу за тем Потемкина, – отнесите Маше чаю.
– С удовольствием, дорогая Анна Алексеевна, – быстрым, твердым и легким шагом князь приблизился к Мари, держа на небольшом серебряном подносе голубую, сверкающую многоцветными переливами чашку, которую только что наполнила княгиня Орлова.
– Позвольте предложить, мадемуазель, – проговорил он мягко, и она совсем близко увидела бездонную глубину его зеленых глаз, которых теперь, она была уверена, она не повстречает ни у одного иного мужчины в мире. Ей казалось, что никого в мире красивее Саши нет, просто не может быть, и от близости его перед ней у нее слегка закружилась голова. – Я не знал, что предложить вам из сладости, – продолжал он, – но все же решился рекомендовать зефир. Он легок, все дамы в Петербурге предпочитают его, и я знаю, весьма остаются довольны.
Только сейчас Мари-Клер заметила, что рядом с чашкой на небольшом серебряном блюдце лежат несколько зефирок. Поставив поднос на небольшой буфетный столик поблизости, Саша с галантным поклоном придвинул Мари-Клер кресло. Она же, позабыв про чай, отвечала только легким наклоном головы, опять вспыхнула и, рассердившись на себя, нахмурилась.
– Позвольте вас спросить, мадемуазель. – Саша сел на стул подле нее, все также обдавая взволнованную девушку ароматом крепкого кофе, исходящего от него. – Вы все время молчали, а что ж в отличие от нашей русской дикости нынче думают в Париже? Разделяют ли там духовное от телесного? Живут по страсти или по уму? Может быть, я вовсе был не прав, приписывая французам, к примеру, излишнюю рассудительность?
Услышав его вопрос, Мари-Клер еще пуще растерялась, так что едва чашку не выронила из рук.
– Откуда же мне знать, князь, что думают нынче в Париже, – пролепетала она, – когда я сроду там не бывала, я только и видела, что Марсель, да и то проездом…
– В Париже и в Италии, милый Александр, рассудительности побольше, чем даже у немцев, верно тебе говорю, – поспешил ей на помощь гусар Давыдов. – Немцы сентиментальнее. Вспомни хотя бы прусскую королеву Луизу, которая из сердечной расположенности к нашему государю Александру Павловичу вынудила своего супруга-короля вступить в войну против Наполеона. А насчет итальянцев вот тебе пример – сколько лет уж помню, так меня потрясло.