Господин мертвец. Том 2 - стр. 27
– Смотрю, вы проводите время с пользой. – Дирк не смог удержаться от улыбки. К счастью, незамеченной Крамером.
– Я трачу его бездарно, как неопытный пулеметчик, расстреливающий вхолостую патроны… Мне уже начинают мерещится французские вылазки. С наступлением темноты выгоняю вперед метров на двести засадные команды на тот случай, если французские гренадеры соберутся ночью нанести визит. Тщетно. За все время не видали даже лазутчиков.
– Саперы? – предположил Дирк. Больше для того, чтобы дать беспокойной мысли Крамера новое направление для движения, чем из серьезных опасений. – Усыпляют бдительность на поверхности, а сами ведут штреки под наши позиции…
Крамер досадливо мотнул головой.
– Постоянно заставляю посты акустической разведки слушать землю. Никакой вибрации, никаких звуков. Вероятность подкопа практически нулевая, иначе пришлось бы считать, что французские саперы достигли в этом деле невообразимых высот. Точнее, невероятных глубин.
– Значит, передышка.
– Не люблю я такие передышки. И ребята нервничают. Знаете, не так нервы треплет бой, как его отсутствие. Напряжение губит быстрее, чем страх. Хотя вам, мертвецам, это едва ли знакомо.
– Знакомо, но по другому поводу… – пробормотал Дирк. – Вот сейчас…
– Напряжение губит быстрее, чем страх, – повторил Крамер, словно не услышав «Висельника». – Человек – глупейшее создание, Дирк. Он способен сам себя свести в могилу, достаточно лишь предоставить его страхам подходящую почву. Однажды в семнадцатом году, я тогда командовал взводом, нас выдернули на передовую, толком не объяснив, что происходит вокруг. А может, и в штабах никто ничего не знал… Выдернули на передовую и держали там две недели. Казалось бы, что с того? Ребята у меня уже тогда были обстрелянные, пороху нюхнули будь здоров. Да и я не мальчик. Но неизвестность давила сильнее самых ужасных страхов. Мы сидели, сутки напролет сжимая липкие от грязи винтовки, в полном снаряжении, и не знали, что случится в следующую минуту: взлетит ли сигнальная ракета и начнется штурм, или же на нас покатятся французские цепи. То же самое, что сидеть на неразорвавшемся снаряде и тюкать его булыжником. Нервы с каждым днем закручиваются все туже, как колючая проволока на бобинах. И люди, не один раз спокойно смотревшие смерти в лицо, вдруг начинают дрожать, как сопливые призывники при разрыве «угольного ящика». За две недели сидения в траншеях я потерял шесть человек. Двое в дуэлях, четверо застрелились. Какая-то эпидемия. И оставшиеся выглядели как мертвецы, только не вроде вас, а иначе: лица мертвые, окоченевшие, и глаза сияют на них, как жуткие гибельные звезды… К счастью, потом французы все-таки напали. И я потерял половину своего взвода, но мы дрались как дьяволы, с удовольствием, едва ли не смеясь. С ума сойти, верно?