Горячий снег Килиманджаро - стр. 8
– Война… Кому война, а кому мать родна…
– Мой любимый Хемингуэй говорил: «Эта проститутка война…» Я понимаю, конечно, что он имел в виду, и все же не очень-то с ним согласен. Проститутки, по большому счету, это хорошие женщины, загнанные жизнью в глухой угол. Из тысячи девиц нетяжелого поведения лишь единицы, думаю, занимаются этим ремеслом по призванию. А все остальные мечтают встретить настоящую любовь, заиметь семью, родить детишек. Женщина – это прежде всего мать… Нет, Леша, война – это не проститутка, а самая настоящая сволочь. Самая настоящая подлянка… Она состоит из двух «или»: или ты убей врага, или он убьет тебя. Иной альтернативы нет…
Где-то совсем рядом тренькнула синичка или какая-то другая пичуга. Еще сильнее запахло грибами, осенним увяданием, сырой землей.
– По третьей, по последней? Бог троицу любит, – и они по-прежнему угостили друг друга сигаретами.
– Слышь, Санчес, видишь ту усохшую березу? И дальше, дальше за ней, левее, левее? Там не ходи, там растяжка на растяжке, Боже, как мы все-таки испоганили эту землю, не один десяток лет понадобится, чтобы очистить ее от притаившейся смерти… И еще, выдам, так и быть, тебе еще один секрет – особо там у себя не высовывайся. Недавно к нам прибыл снайпер, стреляет очень метко…
– Да я, Лешка, и так знаю… Три дня назад он завалил нашего побратима, Володьку из Мариуполя, пуля попала в прямо в лоб…
– Такая у снайпера работа, Санчес… Кто на что учился…
И тут Сашу Корниенко обожгла мысль: а вдруг они завтра-послезавтра пойдут в бой, чтобы отвоевать это малюсенькое украинское село, и его, «Грека», пуля найдет Лешкину грудь, пусть даже не от его свинца, а от чьего-то другого братан упадет наземь, истечет кровью, забьется в агонии… Но что, что он может поделать сейчас? Нет у него права предупредить Алексея Корниенко, как-то остеречь его, нельзя даже намекнуть на готовящуюся операцию – это ж будет чистой воды предательством, на которое он, защитник родного края, никогда не пойдет, даже в этой щекотливой, рвущей сердце, прямо-таки ужасной ситуации…
Однако мгновением спустя на помощь «Греку» пришел сам, кажется, Всевышний, потому что Лешка вдруг сказал с несомненной радостью в голосе:
– Совсем забыл, Санчес, я ведь завтра снимаюсь с позиции, отбываю в отпуск, уже утром и след мой простынет… А знаешь, что еще? Наверное, попрошусь я в запас, не хочу здесь у вас, вернее, у нас, воевать. Сейчас я капитан, и никогда уже, как пел тот же Высоцкий, не стану майором. Ну и ничего, ну и Бог с ним… Займусь чем-нибудь на гражданке, компьютеры, например, стану чинить, я же технарь, и кое-какой опыт по этой части у меня имеется. А хоть грузчиком в супермаркет устроюсь… Да, решил, вот сейчас прямо сейчас и решил: комиссуюсь по состоянию здоровья – пожаловаться уже есть на что… Слушай, Санчес, а как там наше море?