Горячие ветры - стр. 46
Люба быстро сняла свои валенки с ног и бросила их в горящее пламя. А сама в длинных вязаных крестьянских носках из овечьей шерсти, подхватив бабушку, вырвалась наружу.
Несколько ещё не старых женщин кинулись им навстречу. Люба сошла с крыльца и потеряла сознание. Сердобольные жители довели Любу до её дома. Иногда сознание возвращалось к Любе, и она делала несколько шагов, но потом опять впадала в забытьё.
Навстречу ей кинулась Валентина Никаноровна. Девочку занесли домой, и стали отпаивать от угара клюквенным морсом. Постепенно Люба пришла в себя.
Мать случайно посмотрела на её ноги и закричала:
– Люба! Где твои валенки?
Сознание вернулось к Любе, но она притворилась непонимающей и стала закатывать глаза. Односельчанки стали рассказывать Валентине Никаноровне, какая у неё героическая дочь и что если бы не её смелость, то детишки и их бабушка сгорели бы заживо. Да, теперь они погорельцы, дома у них нет, но зато остались живы.
На другом конце деревни жили родственники этой семьи, и они сказали, что обязательно возьмут пострадавших к себе.
Костик расплакался:
– Люба! Как же ты без валенок почти километр шла по снегу?
Люба старательно играла: мотала головой, строя из себя непонимающую.
Теперь улик против неё не осталось.
Кто-то из немецких солдат сообщил гауптману о произошедшем в деревне. Тот прибежал в избу к Богатырёвым и увидел такую картину: Люба лежит в спальне, а Валентина Никаноровна сухой варежкой растирает ей ноги. Какими бы ни были теплыми шерстяные носки, а все равно девушка слегка поморозилась.
Немец принёс бутылку шнапса. Мать и Люба в ужасе замахали руками. Но немец взял чашку, плеснул туда шнапса, затем вырвал из рук Валентины Никаноровны варежку, обмакнул её в чашку и стал растирать ноги девушки. Постепенно в ногах появилось покалывание, и Любе стало чуть-чуть легче. Ей снова давали клюквенный морс, а потом заварили крепкий чай.
Потрясённый поступком девушки, немец принёс две банки тушенки, открыл их и галантно сказал:
– Ешьте, фройляйн! Если бы вы спасли немецких солдат, а не этих недоносков, то фюрер наградил бы вас железным крестом.
Люба съела несколько ложек тушёнки, потом выпила крепкий чай и впала в забытьё.
В себя она пришла только 3 декабря 1941 года. Возле кровати сидел Костик, а на стоящей рядом табуретке стояла банка с тёплой водой. Время от времени Костик протирал ей лоб и лицо, а также руки. Температура спала, молодой организм победил болезнь. Любу уже почти не знобило, но во всём теле была слабость.
Со двора вернулась Валентина Никаноровна и радостно заохала, увидев пришедшую в себя дочь. Она приготовила ей куриный бульон и заботливо начала кормить дочь из ложечки.