Горячая линия - стр. 19
- Э-эй! Прием! – Надя пощелкала пальцами перед Вариным носом, - владелец сказал, что мы можем выбрать либо букетики из трех тюльпанов, либо по одной розе на каждую. Ты что, вообще ничего не слышала?
Варя виновато покачала головой.
- Лучше, наверное, тюльпаны. Розы, конечно, красивые, но на дворе весна.
- Давай, – согласилась Надя и потянулась к вазе. В этот момент кто-то с силой толкнул ее в спину. Надежда пролетела с полметра и только каким-то чудом удержалась на ногах, в последний момент ухватившись за Варину руку.
- Эй! – возмутилась громко.
- Извините. Я вас не заметил, – проблеял высокий и тощий как жердь парень.
- Да ты Плутон должен был увидеть с такими-то линзами, а ты не заметил меня?!
Надька воинственно выпятила вперед тощую грудь, парень попятился.
- Мне очень жаль. Просто народу много. Не протолкнуться ведь.
- Поэтому ты решил потихоньку от него избавляться? От народа-то?
- Надька, прекрати! Ты что, не видишь, он полностью деморализован, – хохотнула Варя.
- Ха! Вот что за мужики пошли? Я его шуганула, а он и хвост поджал. – Надя таки дотянулась до вазы с цветами и принялась машинально отсчитывать нужное им количество, бросая на парня долгие взгляды из-под ресниц. Варя процесс работы снимала на телефон. – Знаешь что?
- Что?
- Думаю, он пришел за букетом своей мамуле. Точно тебе говорю. Маменькин сынок.
- Ну, не знаю. – Варя уставилась на цветы, выключила запись и отложила в сторону парочку тюльпанов, лепестки которых замялись: - Надь, ты получше старайся выбирать. Не то завянут быстро.
- Они и так быстро завянут. Потому что не от чистого сердца.
- Глупости! Наши старички своим подружкам будут их дарить от души, а от какого сердца нам цветочки на халяву достались – дело третье. Надо попросить завернуть их в бумагу.
- Зачем? Тут бежать десять метров. Поди, не замерзнут.
- Ну, как знаешь. Тогда неси к кассе. И вот же опять завядший. Куда ты только смотришь, Надь?
Смотрела Надежда на парня. А тот на нее. Но подойти и начать знакомство как-то по-новому не решался. Их переглядывания тянулись столько, сколько им упаковывали цветы, но дальше дело как-то не двигалось.
- Ну, чего стоишь? Пойдем, – сникла Надежда. – Не осталось нормальных мужиков. И знаешь что? Это мы их разбаловали.
- Мы?
- Ну да! Возомнили о себе невесть что. Даже твой бомж…
Варя толкнула дверь, ведущую на улицу, над головой весело зазвенел колокольчик.
- А что мой бомж?
- Тебе не звонит! Вот… вот до чего мы дожили. Бомжи и те харчами перебирают.
- Если бы так.
- Если бы? Ты с ума сошла?
- Нет! Просто боюсь, как бы с ним чего не случилось. Он же… - Варя осеклась. Не знала, как объяснить подруге то, что у нее внутри кипело. Он же суицидник. И пусть в последний их разговор он больше не угрожал расправой, пусть больше слушал ее, а когда говорил, звучал вполне стабильно, но… Если эта мысль уже засела ему в голову, ожидать можно было чего угодно! А она вместо того, чтобы порасспрашивать Захара Ивановича, выискивая проблему, загрузила его своими. Вот так. И наверняка ведь что-то пропустила. Сто процентов был какой-то сигнал. Вот уже почти две недели она перебирала в памяти их последний разговор. И ругала себя, так ругала! А он ни на горячую линию не звонил, ни ей. Может, телефон неправильно записал? Или ему надоели их разговоры? Тогда зачем он попросил ее номер? А она?! Она чем думала, когда тот диктовала? Знала бы, как сильно будет ждать его звонка, что вся ее жизнь вне работы сконцентрируется на этом чертовом ожидании, так… что? Не давала бы?