Размер шрифта
-
+

Горячая линия - стр. 20

Хотя если у него пёс, он же должен выгуливать его по утрам, правильно?

Звонит телефон, и я вздрагиваю. Кажется, это скоро войдет в безусловные привычки, как реакция у собаки Павлова на лампочку.

– Не спишь? – спрашивает Сема. – Видел тебя только что онлайн.

– Нет, не сплю.

– А что делаешь?

Замираю, когда открывается подъездная дверь. Отбой, какая-то тетка.

– Слежу за дедом.

– Чего? Каким еще дедом?

– Долго объяснять. А где ты?

– На остановке. Валя – блондинку звали Валентина – меня выгнала. У нее в семь утра мама с ночной смены возвращается.

– Почему звали? Она жива?

Черный юмор в тему последних дней.

– Ну, я, конечно, тот еще секс-террорист, но жива. Здорова и даже очень довольна. А звали – потому что замужняя Светик все-таки лучше. Ты можешь последить за своим дедом позже – я боюсь уточнять, если честно, что за дед – и забрать меня с остановки?

– Прости, но нет, – снова открывается дверь и выходит… Абдулов. И его выдает даже не трость и пудель, которого он все-таки вышел выгуливать, а та же самая жилетка с сотней раздутых карманов, как у Вассермана*.

– Да блин, Андрюх! Ты вчера меня опрокинул и сегодня тоже хочешь бор…

– Пока, – вырубаю вызов и, не сводя глаз с деда, выхожу из машины. Неторопливо, на приличном расстоянии, бреду позади него до пустынного в этот час парка.

Не знаю, зачем я это делаю, просто не знаю. Не спрашивать же, есть ли у него внучка Диана? Это тупо!

– И чего это вы за мной ходите, молодой человек? – вдруг оборачивается Абдулов, и я теряюсь, словно студент на сдаче диплома, который с первого курса не учил ни одной лекции.

– Да я… собственно, пуделя хочу купить. Вернее, девушке своей… кхм… подарить хочу, – сноровки мне никогда было не занимать. Опускаюсь на корточки и тяну руку к псу: – Ой, какой ты важный!

– Ррр… гав!

Я еле успеваю спасти свои пальцы.

– Дружок, свои! – журит пса дед, и подтягивает к себе потрепанный поводок. – Я его тренирую, чтобы отпугивал чужаков.

– О, это похвально. Сколько сейчас… придурков развелось.

И главный из них – я.

Иду рядом с семидесятилетним дедом ранним утром в Печатниках, потому что он дед девушки которую я не знаю, и которая попала в беду, но деду я сказать об этом не могу, потому что он болен.

– Не знаете, девчонкам нравятся пудели?

– Да пойми вас, современную молодежь. Вайпы у вас там какие-то, тиктаки… Жена моя души не чаяла, – и помолчав: – Умерла, в шестнадцатом году.

– Сочувствую…

И с присущей всем пожилым словоохотливостью Абдулов с воодушевлением принимается делиться своей жизнью:

– Вот мы и жили с ним одни, с Дружком, а потом сердце у меня прихватило, в семнадцатом. В этом году вот, в декабре, опять. Два инфаркта уже. И думаю, кому Дружок мой останется, если что?

Страница 20