Городская влюбленная - стр. 18
Прямо на его спортивной куртке, брошенной на мокрую землю, они захлебываясь пили адреналин страсти и любви, жадно вырывая эту чашу друг у друга. В эту ночь они стали близки – как больше не были близки никогда и ни с кем до конца своей жизни.
…Вадим Сергеич отвёл отрешённый взгляд от ресторанного окна и попытался понять, чего хочет от него стоящая рядом девушка. Поняв, откинулся на мягкое кресло и коротко бросил «повторите текилу». Проклятые воспоминания всё-таки захватили мысли, безвозвратно испортив вечер пятницы. И причина в незнакомой блондинке, которая зачем-то назвала сына Вадимом. «Узнать бы её имя», – подумал Вадим. И тут же сам себе ответил «Нет, этого не может быть. Лола умерла, её больше нет».
Именно так Вадиму сказали в больнице, куда Лолу отвезли на утро после грозы. Рана на плече воспалилась, у Лолы резко подскочила температура, и её срочно отправили в Новгород, потому что «начался сепсис». Так сказал врач «скорой». Могла ли произойти ошибка? Нелепая накладка, недоразумение? Нет, нет, такого просто не может быть! Вадим Сергеич разволновался не на шутку. Что, если единственная женщина, которую он любил и считал мёртвой, всё это время была жива? Что, если они прожили четверть века чужими, параллельными жизнями, не зная, что могут быть счастливы рядом друг с другом? Нет же, это невозможно. Так просто не бывает.
Вадиму стало душно. Он уже не отрываясь смотрел на блестящую ширму в надежде получше разглядеть незнакомку в синем платье и белой накидке. За окном перемигивались красно-белые огни автомобильного потока, прохожие прогуливались лениво и вальяжно, кафешки напротив были полны посетителей. Невский жил своей жизнью, насыщенной и равнодушной ко всему.
В ресторане и вправду было душно. Конец лета выдался нестерпимо жарким, кондиционеры работали круглосуточно и часто ломались, не выдерживая нагрузки. Светлоглазая блондинка, празднующая день рождения мужа – светила испанской хирургии – тоже ощутила духоту и сняла своё нарядное болеро, открыв красивую линию плеч. На одном был едва заметен старый шрам, узкий по краям и широкий посередине.
Но на это никто не обратил внимания. Даже странный мужчина, который до этого пожирал незнакомку глазами, как будто потерял к ней интерес, откинувшись на спинку кожаного кресла то ли в задумчивости, то ли в полудрёме.
И только когда сдающая смену официантка попыталась его разбудить, выяснилось, что дрёма эта из тех, в которых пробуждение невозможно. Через четверть века после данного вечности обещания пришло время платить по счетам.