Городок - стр. 10
А ягода-малина. Капуста, огурчики, «лучок-стручок, чё ты смотришь, мужичок».
Мужички, что на самом деле на продавщиц поглядывают, краснеют, отходят, закуривают свой самосад.
А недалеко уже Шлойме свои бороны, уздечки, обручи, подковы работает.
Мужики смотрели, спорили, ругались, покупали.
За Шлойме была площадочка. Звали её Цыганская. Туда цыгане приводили коней. Нарядных, вымытых. Ох, селянин, умрёшь – да купишь.
Ещё эта площадочка была интересна, когда рынок уже закрывался.
Темнело. Но городская власть – ох, мудра, прости Господи.
На площадке поставили три столба, и свет ночной, привлекая мошкару и ночниц, не давал возможности уйти молодёжи да и остальным.
Неправильно мы написали «молодёжи». Все были на этой площадочке молодые.
И начиналось!
Бас под гармошку вдруг начал рассказывать:
Около столба с лампочкой скромно сидел баянист. У ног, как водится, картуз. Понятно, для поддержания тонуса.
Первого певца заменял тенор, чисто выпевавший:
Конечно, публике, а её-то стало неожиданно много, всё было приятно и по душе. Уже девчонки да молодухи стали подпевать про Хасбулата удалого.
Народ подпевал. Кто-то уже приплясывал, но все смотрели налево.
Слева стояла группа цыган. Настраивались гитары. Девушки оправляли тихонько шали, юбки, шальвары и… ждали. Отмашку дает главный. А у вольных цыган дисциплина ещё круче, чем в армии или, не к ночи помянуть, в лагере.
Уже спели под скрипку ребятишки с девочкой «Купите бублики, горячи бублики», когда один из цыган (ах, красив черт!) мигнул Маше, буркнул:
– Заводи, Маня, заводи.
И тут же красивая Маша выскочила на площадку. За ней – два парня с гитарой.
закричала, запела, зарыдала Маша, помахивая тихонько шелковым платком.
И дальше уже Маша с Лилит затянули «Очи чёрные».
Народ стал подуставать. А в картузе звякало, шуршало.
С площади неслось:
Как говорится в известном, уже позднее, через много лет показанном фильме: «Танцуют все!..»
Закончилось, когда вся толпа, уже человек за полсотни точно, рванула во всю глотку:
Народ шёл домой. Уже наступила суббота. Городок должен отдыхать. Во многих домах горели свечи. Только в таборе играла тихонько гитара. Цыгане обсуждали заработанное. К шатрам подсаживалась городская молодёжь. Среди парней были щёголи, или, как позже их назовут, пижоны, одаривавшие самых красивых и голосистых шикарными платками, уверяя, что привезены они прям из Франции. Как тут устоять. Да что говорить, жизнь продолжалась и ночью. А город уходил в сон.