Город женщин - стр. 49
Но в последний момент он все же произнес одно слово.
Оторвавшись от моих губ, он воскликнул:
– Изумительно! – после чего выгнулся назад, еще раз сильно дернулся, и на том дело кончилось.
После доктор Келлогг встал и пошел в другую комнату, наверное, чтобы помыться. Вернувшись, он немного полежал рядом, крепко обняв меня и приговаривая:
– Утенок, утенок, мой славный маленький утенок! Не плачь, утеночек.
Я не плакала – даже не думала плакать, – но он даже не заметил.
Вскоре доктор снова встал и попросил разрешения проверить, не запачкала ли я кровью покрывало, ведь он забыл постелить простыню.
– Еще не хватало, чтобы миссис Келлогг заметила пятно, – беспокоился он. – Я совсем потерял голову. Обычно я куда более аккуратен. Видимо, не хватило осмотрительности, что, вообще говоря, мне несвойственно.
– Ой, – вспомнила я и схватила сумочку, радуясь, что могу поспособствовать, – у меня ведь есть полотенце!
Но крови не было. Ни капельки. Видимо, уроки верховой езды в детстве сделали свое дело, избавив меня от девственной плевы. Спасибо маме! К своему облегчению, сильной боли я тоже не почувствовала.
– А теперь, Вивиан, – инструктировал доктор, – я попрошу тебя в ближайшие два дня не принимать ванну, так как можно занести инфекцию. Душ вполне допустим, но не погружайся в воду. Если возникнут выделения или неприятные ощущения, Глэдис и Селия покажут, как спринцеваться уксусом. Но ты крепкая здоровая девушка, так что осложнений не предвидится. Сегодня ты держалась молодцом. Я тобой горжусь.
Я почти ждала, что сейчас он вручит мне леденец на палочке.
Пока мы одевались, доктор Келлогг болтал о том, какая сегодня хорошая погода. Застала ли я цветение пионов в Грамерси-парке в прошлом месяце? Нет, ответила я, в прошлом месяце я даже не жила в Нью-Йорке. Что ж, заметил он, я непременно должна полюбоваться пионами в следующем году: срок их цветения совсем короток, но зрелище незабываемое. (Только не подумай, что доктор Келлогг пытался провести параллель между пионами и кратким сроком моего «цветения», – не будем приписывать ему несуществующую склонность к романтике и патетике. Похоже, он просто любил пионы.)
– Позволь проводить тебя к выходу, утенок.
Мы спустились по лестнице, прошли через гостиную с салфеточками и оказались у двери черного хода. На кухне доктор прихватил со стола заготовленный конверт и вручил мне, пояснив:
– В знак моей признательности.
Я знала, что там деньги, но сочла, что не заслуживаю их.
– О нет, Гарольд, я не могу, – сказала я.
– Нет-нет, непременно возьми.
– Нет-нет, не могу. Никак не могу, нет.