Город принял!.. - стр. 24
– Приступаем к раскрытию преступления века! – заявляет он, поблескивая стеклышками пенсне.
Обычно я ввязываюсь в дискуссию, но сейчас спорить не хотелось, я сказал только:
– Значительность преступления определяется не только характером содеянного, но и личностью потерпевшего, – и посмотрел на Риту.
А она как раз и уставилась на личность потерпевшего, который встречал нас у подъезда своего дома. Собственно говоря, всякий владелец телевизора давно знаком с этим сильным, выразительным лицом, на котором выделяется мужественный, немного удлиненный нос, – сколько раз мы слышали взволнованный голос Николая Озерова: «Вот он, один из главных форвардов нашей ледовой дружины, девятикратный чемпион мира…» и т. д., пока камера показывала нашего будущего потерпевшего крупным планом. А теперь мы его видели не на экране, а «живого», в застиранном, пузырящемся на коленях олимпийском костюмчике, в кедах и без клюшки.
И вполне понятно, что Рита так на него смотрела, мне и самому было интересно с ним познакомиться.
– Как они уловчились, козлы! – сказал Алексеев, не теряя времени на протокольные церемонии. – Машина под окном стоит, эт-та надо же! Мне бабку ехать встречать, главное дело…
И на лице его не было скорби, а только безмерное удивление ловкости «козлов» да озабоченность – как же бабку встретить без двери?
Мы подошли к его машине – без двери она выглядела как-то ущербно, жалко. Пока Халецкий принялся разбирать свой криминалистический чемоданчик, мы строили версии, что, как известно, предшествует всякому научно обоснованному поиску. Один лишь Юра Одинцов, наш кинолог, «выгуляв» Юнгара, бездумно окунулся в работу: дал что-то ему понюхать, и тот немедленно взял след. Юра так нам и крикнул: «Взя-ал!» – и бросился за псом, который с визгом промчался метров семь и вдруг встал как вкопанный, описал несколько кругов вокруг самого себя и, жалостно виляя хвостом, зафыркал громко – след явно и окончательно исчез, будто тот, кто его оставил, взлетел в воздух. Но Юра тут же приземлил мое фантастическое предположение.
– Преступник сел здесь в машину, – сказал он, достал из верхнего кармана частую расчесочку и стал обихаживать густые рыжие усы, которые отпустил совсем недавно, а теперь берег и холил, как всякую новую вещь.
– С этой идеей, пожалуй, стоит согласиться, – серьезно сказал Халецкий. – Автомобильные двери суть бремена тяжелые и неудобоносимые…
Рита засмеялась, и я с завистью посмотрел на Халецкого. Потому что стоило мне подумать о том, что с Ритой надо вести себя как можно естественнее, и меня сразу застопорило, точно в былые школьные времена, когда я мог выкинуть – ей на погляд – любой фортель, но молвить человеческое слово был не в силах совершенно. Все же я напрягся и сказал рассудительно: