Город лестниц - стр. 22
Он отвечает ей красноречивым взглядом: мол, сама-то как думаешь?
– Ну и замечательно, – говорит Шара. – Я даже рада это слышать. Сказать по правде, я получила огромное удовольствие.
Сигруд вежливо откашливается и произносит своим голосом дикаря, голосом дыма и грязи, с акцентом, бьющим по ушам, как кувалда:
– Кто такая Шара Тивани?
– Мало кому известный культурный посол, ее отправили проходить службу в Жугостан шесть лет тому назад. Она погибла – несчастный случай на воде. Но девушка проявила недюжинные бюрократические способности: все инстанции завалены ее отчетами. И когда истек срок ее допуска, и пришло время вычеркнуть ее из ведомостей, я решила не спешить с этим. И воспользовалась ее документами.
– Потому что вы тезки?
– Возможно. Но мы и в другом похожи. Скажи честно: разве я не выгляжу так же? Мелкая серая мышка? Безобидная чинуша-бумагомарака?
Сигруд криво усмехается:
– Никто не поверит, что ты – КП и мышка. Ты же Труни уволила.
– А я и не хочу, чтобы верили. Я хочу, чтобы они не знали что и думать. Беспокоились. Гадали, кто я такая на самом деле.
И она подходит к окну и оглядывает затянутое дымом печных труб небо. Если разворошить гнездо шершней, они вылетают и бросаются на тебя. Но, по крайней мере, у тебя есть шанс разглядеть каждого из этих шершней.
– Ну, если тебе так уж охота, чтобы они вылетели и бросились, – усмехается Сигруд, – назвалась бы своим настоящим именем.
– Я сказала, что хочу разворошить гнездо, а не погибнуть смертью храбрых.
Сигруд насмешливо улыбается и принимается разглядывать обрывок холста.
– Что ты там хочешь увидеть? – удивляется Шара.
И он разворачивает обрывок к ней. Оказывается, это часть картины, на которой изображен кадж: строгий патрицианский профиль, освещенный вспышкой выстрела.
Сигруд гудит:
– Даже я заметил фамильное сходство.
– Прекрати! – рявкает Шара. – И убери это наконец!
Сигруд улыбается, сворачивает обрывок картины и вышвыривает его в мусорную корзину.
– Вот и хорошо, – кивает Шара.
И наливает себе вторую чашку чаю. Все тело ликует.
– Ну что ж, теперь пора браться за дело. Пожалуйста, пригласи сюда Питри.
И, уже тише, добавляет:
– Нам надо осмотреть тело.
В комнатке жарко, душно, пусто. К счастью, разложение еще не затронуло тело, и здесь не пахнет. Шара смотрит на то, что лежит на койке. На свешивающуюся тонкую ногу. Словно бы Ефрем взял и прилег подремать…
Она не видит своего героя. Не видит щуплого, тихого и милого человека, с которым она когда-то познакомилась. Она видит запекшуюся, ободранную плоть, почти утратившую сходство с человеческим лицом. Конечно, потом она видит что-то знакомое: тонкую, как у птицы, шею, льняной костюм, длинные точеные запястья и пальцы и, конечно, конечно, его нелепые яркие носки… Но это не Ефрем Панъюй. Нет. Не он.