Город чудес - стр. 42
– Они сзади! – рычит он. – Как, будь оно все проклято, они оказались сзади?!
Новый щелчок, и что-то летит со свистом. Потом Альжбета подпрыгивает, словно ее вдруг осенило особенно блестящей идеей, и падает на пол; прямо над ее ключицей торчит девятидюймовый болт.
«Хороший выстрел, – думает Кхадсе в ужасе. – Нет, отличный выстрел. Но как же они поднялись сюда?»
Кхадсе вскакивает и бросается через коридор, дважды выстрелив в качестве огневого прикрытия. Потом он видит, как по коридору кто-то бежит прочь, кто-то очень крупный.
Он бросается в погоню, поворачивает за угол и видит, как противник мчится через строй офисных столов к открытому окну.
А потом… сигает наружу.
От изумления Кхадсе едва не замирает на месте.
– Чтоб мне провалиться… – шепчет он.
Но фигура как будто повисает в воздухе, подвешенная в ночном небе, прежде чем скользнуть вниз.
И Кхадсе тотчас же понимает, что все это значит. Он знает, ну конечно, он знает, что к чему.
Он подходит к окну – где, как и ожидалось, аккуратно привязаны несколько веревок – и целится вниз, но незнакомец уже забирается в здание этажом ниже.
– Ублюдки! – орет Кхадсе. – Вы из министерства, да? Твари министерские! – Он задирает штанину, вытаскивает спрятанный там нож из чехла и перерезает веревки.
Потом прячет нож, не переставая сыпать ругательствами, и мчится обратно к лестнице вниз. «Я знаю этот проклятый трюк с веревками! – думает он. – Это же прямо по учебнику!» Именно так и поступает оперативник министерства, когда оказывается один против многих. Нужно подготовить окружающую среду так, чтобы твои враги воевали с нею, а потом – разобраться с ними по одному.
Кхадсе прыгает через баррикаду, бежит по ступенькам, намереваясь перехватить незнакомца, поймать до того, как тот успеет пустить в ход новый трюк. «Он всего один… Или, может, их двое».
Он резко поворачивает за угол. Потом его руку с пистолетом – правую руку – пронзает жуткая боль.
Кхадсе вскрикивает и пытается удержать пистолет, но тот падает на пол. Правая рука становится странно тяжелой, и лишь через секунду он понимает: из тыльной стороны торчит десятидюймовый нож, чье лезвие рассекло много сухожилий.
Он выдирает нож левой рукой, рыча от боли. Оружие знакомое: черное лезвие, изукрашенная рукоять, словно какая-то королевская реликвия.
Кхадсе узнает нож.
– Харквальдссон! – он выплевывает это имя в ярости.
Из теней выходит человек, одетый в черное. Стягивает маску, обнажая лицо, которого Кхадсе не видел много лет, – мрачную физиономию дрейлинга с одним тусклым и мертвым глазом.
– Да уж, время тебя пощадило, – шипит Кхадсе, сжимая кровоточащую руку. – Я-то надеялся, что миру хватило здравомыслия отправить твою гнилую дрейлингскую шкуру в небытие. – Он наклоняется, чтобы поднять с пола пистолет.