Город богов - стр. 37
Я не раз наблюдал, как едят семьи мапуче. Первыми утоляют голод мужчины, сидя на грубых пнях, застеленных шкурами. После того, как они насытятся, к трапезе приступают женщины и многочисленные дети.
Кстати, такие застолья не бывают однообразными и скучными. Среди мужчин, например, всегда найдётся словоохотливый нгенпин – оратор, который и сам произнесёт яркую речь, и остальных в беседу вовлечёт.
Часто мапуче собирались подле ритуальных столбов на площади, и тогда вьюпифе – сказитель развлекал индейцев легендами, историями из жизни воинов.
Более всего меня поразила чистоплотность мапуче, ежедневно принимавших ванну. Купание в травяном настое, считают они – и с этим нетрудно согласиться – укрепляет здоровье и отгоняет злых духов – кальку. Я и мой друг Мартин имели удовольствие принимать участие в этих водных процедурах. Нам вручили большую бадью и прислали прислужницу. Обнажаться при ней мы не посмели. Заметив наше смущение, она прыснула от смеха и пояснила, что совместное купание мужчин и женщин у них в порядке вещей. Сославшись на свой монашеский сан, не допускающий вольностей, мы все-таки тактично избавились от симпатичной индеанки.
Казалось, вождь и ульмены о нас забыли. Поселившись на окраине деревни, мы с Мартином постепенно приспосабливались к местным обычаям. Только дети проявляли к нам повышенный интерес. Мартин охотно рассказывал им на языке кечуа всякие истории. Ребятишки прониклись к нему безмерным уважением, ходили за ним по пятам, засыпая вопросами, на которые тот терпеливо и обстоятельно отвечал. Я даже уверовал, что из моего собрата и надёжного помощника может получиться прекрасный учитель.
Спустя примерно месяц нашего гощения у мапуче мы узнали о возникновении нового вооружённого конфликта между ними и испанцами, моими соотечественниками. Гуалемо призвал меня в свой дом и выдвинул ультиматум:
– Наше племя вступает на тропу войны. У тебя есть выбор – остаться в селении или покинуть его.
– Если ты уйдёшь, то никогда не увидишь Килиан, – добавил почитаемый племенем шаман – мачи, стоявший рядом с вождём.
Его облачение – длинный просторный балахон, увешанный амулетами, – безошибочно выдавал род занятий колдуна. Седые всклокоченные волосы украшали цветные нити с прикреплёнными к ним небольшими речными ракушками, в руках он сжимал деревянный посох с нанизанной на него мишурой. Лицо шамана, изрезанное морщинами, показалось мне отталкивающим, неестественно длинный нос, свисавший до верхней губы, вызывал отвращение…
– Я остаюсь, – коротко ответил я.
Вождь, видимо, удовлетворённый таким решением, позволил мне удалиться.