Горькое логово - стр. 9
На вокзал он, чтоб глупо не попасться, не поехал, а спустился на несколько станций в метро, наверху перебежал проспект, потом – пару кварталов под мокрым снегом и рыжими фонарями – взлетел по железным ступеням перехода, с высоты во тьме на бегу засмеявшись блестящей паутине рельс и синим огням семафоров, почти пустой платформе, приближающемуся составу, слетел вниз, перескочил турникет, шмыгнул между торопящимися взрослыми – и наконец впрыгнул в подошедшую электричку.
Народа в вагоне почти не было: вообще странно, потому что в это время все едут с работы в пригород… Пофиг. Холодно. Мусорно. Старый облезлый вагон… Так-так-так, нечего капризничать. Ведь все: ура, он едет. Успокаивая дыхание, сел у окна. Состав, заворчав, тронулся и быстро набрал ход, за окном через мгновение под последними фонарями оборвался край платформы, над головой невнятно похрипел динамик, а свет стал ярче. Досадуя на него, он надвинул шапку на лоб и прислонился к дрожащему стеклу, отгородил ладонью желтое отражение вагона и стал смотреть, как мимо тянутся старые кирпичные заборы, как потом под колесами пересек дорогу канал с рыжими змеями фонарей по жуткой черной воде. Следил, как чертят ветками по серому небу подступившие черно-белые деревья, как уныло волочатся вдоль дороги беспорядочные заводы, технопарки, склады, моллы, виадуки с транспортными потоками и многоэтажки огромного северного города. Снаружи небо над фонарями уже стало черным, поднялось и похолодело, и снег перестал идти… Наконец он посмотрел вперед: там далеко, куда ушло солнце, небо прояснилось и бледно зеленело холодом.
Почему-то по спине скатился шершавый сердитый озноб.
Золотой горн протянул свою краткую точную ноту в сердце, и он почувствовал себя живым-живым, настоящим.
Неужели все всерьез? А вдруг получится?
Он боялся надеяться. Так, успокоиться и не суетиться. Горны – потише. Спокойно. Но золото предчувствия не таяло и не отступало. Вызолотило изнутри все его мрачные ментальные пространства – не засветиться бы снаружи. Никто ничего не должен заметить. Он – просто школьник, возвращающийся домой в пригород…
Потом начались остановки у пригородных платформ, за грязными стеклами стемнело до черноты; он соскучился, успокоился и захотел спать. Золото внутри будто баюкало мелодией нежной, как колыбельная. Черные дрожащие окна отражали друг друга и зеленые стены в бугорках узоров. Ему ничего не грозит. Пока золото внутри, пока он слышит зов – люди его не замечают, это уж проверено тысячу раз… Можно подремать.
Он и подремал, потом вдруг очнулся от скользящего скрежета дверей и проводил глазами вошедшего большого парнишку в заснеженной куртке – надо бы испугаться, что привяжется, но тот вовсе не был похож на обозленных беспризорников. Только посмотрел на его отражение в окне с другой стороны вагона, и почудилось сквозь дрему и бегучие далекие огоньки, будто тот едва заметно улыбнулся. Но и в этом не было ничего опасного. Странно лишь, что этот парнишка его заметил… Он только глянул сквозь тяжелые сонные веки, куда этот мальчишка сядет, а потом опять сморился и уснул уже глубоко.