Горькое логово - стр. 67
Сташка без тревог доспал сон, в котором плавал под водой вокруг острова, а наверху в замке слуги собирали его тетрадки, рубашки, книжки с картинками и аккуратно складывали в серебристые контейнеры. Проснулся. Поразмышлял – может, он тут надышался этими чарами так, что стал ясновидящим? А если с погремушками поплясать? Нет, лучше с тяжелым, темным от времени бубном, который пахнет дымом и столетиями… Стащить из музея? Он понял, что сейчас из памяти опять всплывет какой-нибудь древний материк, поморщился и торопливо потянулся. Ну его, прошлое, надо о будущем думать… Хотелось пить, и он выполз из лаза, зевнул, еще разок потянулся и потихоньку потрусил к единственному в Лабиринте роднику – немного в стороне от круглой пещеры и на уровень ниже.
Прошло, пока он спал, часа полтора. Лабиринт стоял вокруг камнем и тьмой, но одновременно был весь внутри него самого. Он не удивлялся. Быстрее бы уж управиться – хотелось к Яруну. Мальчишек в путанице ходов стало меньше – больше половины выбрались наружу, остальные разбрелись далеко друг от друга. Двое двумя уровнями ниже ссорились возле полуразвалившегося сундука с проржавевшими доспехами. Все давно устали, наколотили синяков и хотели есть. Сташка тоже бы поел… но тут стало нужно перебираться через провал, и пока он сматывал с себя веревку, пока с трех попыток захлестнул ее за камень на той стороне, пока медленно шел по ней, вздрагивая раскинутыми руками и на всякий случай внушая себе, что он не мальчик, а летучая мышь – о еде забыл.
Журчание родничка звонко разносилось далеко вокруг. Над круглым озерцом, куда узким ручейком стекала прозрачная водица, светил вечный белый шарик. Сташка, жмурясь, улыбнулся ему, умылся, попил… Вдруг, вздрогнув, кое-что вспомнил. Развеселился. Скинул быстренько всю-всю одежду и нырнул в ледяную воду. Беззвучно завизжал от ужаса (а дна-то там все равно что нет, не озерцо это вовсе, а карстовый сенот бездонный), от ликования, стиснувшего холода и точного знания, что это любимейшее купание в жизни, которое бывает только раз. Но долго нельзя, сердце стынет, и он еще немножко поплавал, кувыркнулся над бездонной прозрачной тьмой и выплыл. Дрожа, стуча зубами, выбрался по острым камням, торопливо оделся. Тело горело, с волос текло, и хотелось смеяться. Чары вокруг веселились. Стало жарко, и он не стал снова надевать ни куртку, ни толстый свитер. Сел на бережок, несколько минут смотрел в бездонную воду и улыбался. Так хорошо было, что нашел это место родное. Но пора уж идти дальше.
Он не спеша шел по темным штрекам, осторожно залезал на карнизы; никуда не торопясь, обратно по веревке перешел провал и оставил ее, как была привязана – больше не пригодится. Ни ему, ни еще кому-нибудь. Пусть останется на память… Время становилось плотнее и медленнее. Сташка терпеливо приноравливался к его сопротивлению, шел в волшебном мраке и размышлял о том, кем его хотят сделать, если он выиграет. А он выиграет, потому что к круглой пещере, кроме него, разумеется, никто не идет – кто наружу выбрался, а кого привлекли другие сокровища, которых здесь в Лабиринте оставлено было с избытком. Да он не может не выиграть, потому что это его Лабиринт. Ну, а кем – настоящим – потом становиться-то? Надо ли ему это? Противно толком ничего не понимать, не помнить, – мозг-то детский, незрелый, никакого нормального рассудка, лимбическая система эмоциями бурлит, атакует – а кора еще слабая. Вся память из прежнего еще не всплыла… А всплывет – мало не покажется. Лучше не торопиться, а хоть немножечко еще подрасти.