Горькое лето 1941-го - стр. 37
– Германия высказывала какие-либо претензии к этим государствам? Аншлюсу Австрии, вводу гитлеровских войск в Чехословакию предшествовали большие пропагандистские кампании.
– Нет, официально Германия тогда на Прибалтику не претендовала. Однако и без того было понятно, что новая обстановка была опасной и для СССР, и для балтийских стран.
– Опасность была очевидной, но можно ли было как-то ее устранить?
– Думаю, что можно. Находясь в тот момент в отставке, Черчилль в качестве члена палаты общин английского парламента и оппозиционера правительству Чемберлена тщетно взывал к необходимости общей активизации британской политики на востоке Европы, включая принятие предложений СССР о коллективной безопасности, военно-политическом союзе Британии, Франции, СССР и предоставление совместных гарантий безопасности Эстонии, Латвии, Литве. Он писал: «Если бы, например, по получении русского предложения Чемберлен ответил: “Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею” или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил, Сталин бы понял, и история могла бы пойти по иному пути. Во всяком случае, по худшему пути она пойти не могла».
– Что же конкретно предлагал Черчилль?
– В мае 1939 года он подчеркивал, пытаясь переубедить Чемберлена: «Нужно не только согласиться на полное сотрудничество России, но и включить в союз три прибалтийских государства – Литву, Латвию и Эстонию. Этим трем государствам с воинственными народами, которые располагают совместно армиями, насчитывающими, вероятно, двадцать дивизий мужественных солдат, абсолютно необходима дружественная Россия, которая дала бы им оружие и оказала другую помощь». Чемберлен этим словам не внял.
– Почему?
– Он еще не исчерпал тактики «умиротворения» Гитлера, и таким образом последние возможности сохранения мира были упущены. Он вообще был слеп и глух к любым контрпредложениям своему курсу. Но единому антигитлеровскому фронту противился не только Чемберлен – и «Восточный фронт» против гитлеровской Германии не мог быть создан не только из-за англо-французской «Мюнхенской политики» и активного противодействия Берлина. Можно сказать, что этот так и не созданный фронт был неизлечимо болен изнутри: тогдашние правительства Литвы, Латвии и Эстонии сознательно противодействовали любому плану, или предложению, которые предполагали участие Советского Союза или взаимодействие с ним.
– Подобную же, простите, узколобую позицию заняла и Польша.
– Такую же позицию занимали Польша, Румыния, Финляндия. Некоторые из этих государств дошли до того, что любую гарантию их неприкосновенности, данную советской стороной, объявляли… проявлением агрессии со стороны СССР! Столкнувшись с такой упрямой и непримиримой позицией, Черчилль констатировал: «Препятствием к заключению такого соглашения служил ужас, который эти самые пограничные государства испытывали перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территорию, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились – германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции».