Горький шоколад 2. Из пепла - стр. 6
Память вернулась внезапно, просто обрушив все плотины сознания. Вернулась, когда он услышал, как кто-то в коридоре окликнул кого-то именем «Макс!»
Макс – и тут же хлынули картинки, детский дом, пацан на соседней кровати, клятвы о вечной дружбе, колледж, первая автомойка, бригада пацанов.
– Телефон, дайте телефон, мне нужно позвонить. Только номер, номер наберите, я не увижу.
Он диктовал номер, брал трубку дрожащими пальцами, и услышав в ней знакомый голос, прошептал:
– Макс, братан. Детдомовцы своих не бросают. – Там застыла тишина, на том конце трубки, потом друг так же шепотом спросил:
– Ник? Братан, это ты? Ты? Ты где? Ты же погиб год назад!
– Я, я жив, Макс. Приезжай. Сейчас тебе расскажут, где я.
Макс прилетел тем же вечером, а через три дня они полетели в Израиль. Еще год операций, процедур, несбывшихся надежд. Коляска с полным фаршем электронного управления, четкое знание, что это навсегда, и отвращение – зверское отвращение – к этому телу, обезображенному глубокими шрамами, к скрюченным, несмотря на все процедуры рукам, жуткой маске вместо лица, с вечно приоткрытыми глазами.
Но Ник был Ником, пацаном, который в семь лет дал отпор подросткам-насильникам в детском доме, бился до крови за каждого малявку, и создал первую банду из таких же малявок как он. Они бились металлическими прутьями от железных кроватей, стояли друг за друга – и к двенадцати его годам в детском доме не осталось насильников. Да, девочки спали с мальчиками, по желанию, за подарки. Но насиловать никто их не смел, как и мальчишек.
И теперь, он вернулся в свой город, встал на свое место, и по-прежнему управлял своей империей. Только теперь его никто не видел, за светом направленной в лицо гостю лампы.
Когда все дела были приведены в порядок, ушлый оборотень, взорвавший его машину, был наказан, Ник спросил Макса про Куклу. Выслушал без эмоций, велел отправить людей на наблюдение и для охраны.
Глава 2. Не спеши на тот свет
Ксения шла за подобравшей ее старушкой еле живая. Мокрая одежда прилипала к телу, остывшие конечности плохо слушались – ноги были как деревянные, руки, прижатые к животу, ничего не чувствовали. Ей казалось, что замерзло не только тело, но и душа. Босые ноги не ощущали камней и мусора на тропинке, хорошо, что идти было недалеко, просто подняться по тропинке, проложенной наискосок по крутому склону. У самого обрыва оказался небольшой домик, с огородиком и покосившейся банькой. Река давно подмыла берег, и смыла забор, так что огородик начинался прямо от обрыва.
Бабушка, а может женщина, девушка не могла разобрать, остановилась на обрыве и молча ждала ее, не пытаясь помочь. Когда Ксения дошла до нее, она сурово покачала головой в белом платочке, и кивнула в сторону баньки: