Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников - стр. 95
Действительно принципиальным отличием Горького от Ницше является его взгляд на «расовый вопрос». По большому счету он для него не существовал.
Хотя вслед за Ницше Горький и употребляет термин раса[82] по отношению к евреям, он использует его как равноценный эквивалент понятия «этнос», относя, таким образом, еврейское племя к одному из сотен «языцев», населяющих Великую Русь.
Для Ницше же евреи – элемент, хотя и желательный, приветствуемый на ниве германского государственного строительства, но, одновременно, и чужеродный немцам. Чего стоит одно только это его ядовитое утверждение о поголовной неприязни современных ему немцев к евреям[83], цитируемое [НИЦШЕ (IV). С. 369] с разрядкой выше. Горький же, напротив, выделяет евреев как «племя самое близкое нам», русским[84], и, будучи жестким критиком своего племени, тем не менее, категорически отметает обвинения в антисемитизме по отношению к русскому народу в целом!
Более того, радикальный русский патриот Максим Горький мыслит великое дело построения новой морали, а вместе с ней «величавого и свободного» Богочеловека, поднять на «старых крепких дрожжах человечества» – иудействе, поскольку на его основе Маркс и Энгельс создали теорию научного социализма – «пятую великую религию, формулированную иудейством» [ЛУНАЧАРСКИЙ (III). С. 145].
И Ницше и Горький чрезвычайно высоко оценивают интеллектуальный уровень еврейской элиты и евреев, как народа, в целом. Оба они резко критически, а в случае Ницше – весьма ядовито, характеризуют всякого рода негативные высказывания на сей счет со стороны ксенофобов-националистов.
Все позитивные элементы иудейства, означенные Ницше, принимаются Горьким без какой-либо корректировки, с аналогичным Ницше чувством уважения. Но у Горького юдофильская позиция, в отличие от Ницше, заявляется, как единственно для него приемлемая, без каких-либо оговорок, или метафизических рассуждений насчет двоякой роли, которую, якобы, сыграли евреи в истории обретения духовных ценностей современного европейского сообщества.
В отличие от Ницше и других немецких философов ХIХ столетия, он видит в иудействе (иудаизме) – не досадный анахронизм, а самобытный феномен, особый, наличествующий только у еврейского народа, тип духовности, не уступающий по своей значительности современному христианству.
Общим для Ницше и Горького является также однозначное осуждение антисемитизма. Однако у Ницше это вопрос в первую очередь личного характера, связанный с отношениями с близкими ему людьми – Вагнером, сестрой и т. д. Поэтому в целом его рассуждения о евреях и антисемитизме расплывчаты и амбивалентны – это, прежде всего, метафизические размышления, преподанные в типичной для философа «конструктивно-деструктивной» манере.