Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников - стр. 82
Говоря же о самом Ницше, Лев Троцкий выказывает явное уважение к идеям философа, отмечая при этом присущую им амбивалентность, и, как следствие, возможность их тенденциозного истолкования:
Не может, конечно, составлять большого труда – разыскать в многотомном собрании сочинений Ницшенесколько страниц, которые, будучи вырваны из контекста, могут послужить для иллюстрации какого угодно предвзятого положения, особенно при соответственном истолковании, <которое предполагает – М.У.> чисто словесное, текстуальное отношение к сочинениям недавно умершего немецкого парадоксалиста, афоризмы которого, часто противоречащие друг другу, допускают обыкновенно десятки толкований [ТРОЦКИЙ Л. (I)].
Напомним также, что не только Горький, но и его друзья-богостроители – Богданов, Базаров и Луначарский, помимо эмпириокритицизма исповедовали также своего рода «ницшеанский марксизм» [ЖУКОЦКИЙ][66]. Свои взгляды, как уже отмечалось, все они широко излагали в дореволюционной социал-демократической прессе, книгах, и массовых лекционных курсах, в том числе в «Каприйской школе». Ницшеанство у этих русских позитивистов выступало как бы в качестве инструмента: сильная личность, человек с Большой буквы естественным образом становился наиболее деятельным и продуктивным элементом преобразования костного мира. Хотя Ленин яростно нападал на идею «богостроительства», до Революции она оставалась популярной в среде российских социал-демократов, а марксизм и ницшеанство тогда выступали рука об руку.
Для советских писателей 20-х годов «ницшеанство» Горького являлось секретом полишинеля. То мощное влияние, которое оказал на него «базельский мудрец» (как, впрочем, и на Блока, и на Андрея Белого, и на Маяковского, и на Зощенко, и на многих других писателей), представлялось им вполне естественным.
Так, в 1928 году в вышедшей в СССР юбилейной книге статей и воспоминаний о Горьком открыто обсуждался вопрос о его «ницшеанстве» [БАСИНСКИЙ (I). С.28].
Однако сам Горький о своем ницшеанстве предпочитал не распространяться. Его высказывания о Ницше всегда носили обтекаемый характер: ни хвалы, ни хулы. Но когда из-за тенденциозной адаптации наследия философа нацистами он оказался персоной нон грата в антифашистском лагере, Горький стал в своей публицистике заявлять негативное отношение к Ницше.
В статьях «О мещанстве» (1929 г.), «О старом и новом человеке» (1932 г.), «О солдатских идеях» (1932 г.), «Беседы с молодыми»
ка, они, однако, считали, что ницшеанский идеал активной, творческой жизни неприложим к буржуазному строю может быть воплощен лишь социалистическом государстве, где всеобщее равенство станет залогом свободного созидания для всех людей. Позитивное истолкование у них получил также идеал сверхчеловека, воспринятого как образец героической личности, сильного лидера, беззаветно служащего народным массам. Важной чертой, объединившей марксизм и ницшеанство, стала концепция «воли к будущему», вера в то, что поколения ныне живущих людей получают оправдание своего существования лишь как залог появления грядущего племени совершенных людей, для чего им, взамен иудео-христианского Бога, который умер, необходимо самим создать себе бога, как новый нравственно-этический идеал. В соответствии с футуристическими устремлениями ницшеанства богостроители провозгласили своей задачей дать людям сознание собственной свободы, уверенности в том, что человек – хозяин своей судьбы, и вместе с тем подчинить частные интересы созиданию грядущего социального мироустройства.