Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников - стр. 48
Тема «Евреи и антисемитизм в России», которой посвящено большое число серьезных исследо-ваний – см., например, [АЕИ], [БУДНИЦКИЙ], [ПОЛЯКОВ], [КЛИЕР], [YIVO], [ПЕТРОВСКИЙШТЕРН], [ЭЛЬЯШЕВИЧ], [КАНДЕЛЬ], [БЕРДНИКОВ], [ГИТЕЛЬМАН], [КРЕМЕНЕЦКИЙ] и др. далеко выходит за рамки проблематики настоящей книги. Отметим только, что среди множества нерешенных социальных проблем России начала ХХ столетия «еврейский вопрос» был одним из наиболее жгучих и всегда в той или иной форме стоял на повестке дня. Русскому писателю не сталкиваться с ним было просто невозможно, как бы мало его в личном плане не задевала эта тема. Кроме того, все деятели русской культуры эпохи „Серебряного века» в большей или меньшей степени общались с евреями в повседневной жизни и, так или иначе, позиционировали себя по отношению к ним. При всех тональностях, связанных с особенностями характера, мировоззрения и общественного положения, публично декларируемая позиция абсолютного большинства русских литераторов в ту эпоху не могла быть никакой иной, как только проеврейской.
Александр Солженицын, отличающийся, как известно, специфически позитивным [МУРАВ] видением ретроспективы дореволюционного периода российской истории, утверждает, что
евреи имели в России предреволюционных десятилетий мощнейшую заединую поддержку прогрессивного общества. Она, быть может, стала такой на фоне стеснений и погромов – но, тем не менее, ни в какой другой стране (может быть и за всю предшествующую мировую историю?) она не была столь полной. Наша широкодушная свободолюбивая интеллигенция поставила за пределы общества и человечности – не только антисемитизм – но даже: кто громко и отчётливо не поддерживал, и даже в первую очередь, борьбы за равноправие евреев – уже считался «бесчестным антисемитом». Будкосовестливая, остро чуткая русская интеллигенция постаралась полностью внять и усвоить именно еврейское понимание приоритетов всей политической жизни: прогрессивно то, что протестует против угнетения евреев, и реакционно всё остальное. Русское общество не только со стойкостью защищало евреев по отношению к правительству, но запретило себе, каждому, проявить хоть наислабейшую тень какой-либо критики поведения и отдельного еврея: а вдруг при таком возмущении родится во мне антисемитизм? [СОЛЖЕНИЦЫН. С. 177].
Солженицын, претендующий на роль христианского мыслителя, явно не одобряет того, что усилиями Горького и других русских писателей «еврейский вопрос», действительно, был поставлен как вопрос в первую очередь «русский»[40]. Но ведь это произошло именно потому, что притесняемые правительством евреи взывали в частности и к чувству справедливости и христианского милосердия русского «народа-богоносца» [МИЦУХАРУ]. А поскольку русская литература с легкой руки Достоевского претендовала на «всечеловечность», именно писателями, – т. е. авангардом «широкодушной свободолюбиивой» интеллигенции, они были услышаны. Принято считать, что подобная реакция лучших людей России была импульсивно-бескорыстной, проявлением все того же