Горькая доля детства. Рассказы о днях оккупации - стр. 34
Со страхом, тревогой и любопытством (а может быть, что-то уцелело?) мы с мамой вошли в деревню и увидели вдоль главной улицы лишь обгоревшие деревья и ни одного строения. Подошли к своей усадьбе и к пожарищу на месте хаты – еще дымились отдельные очаги и стоял зловещий запах гари. Мама, раньше спокойная, вдруг с истошным криком упала наземь: «А как же мы будем жить, что с нами будет?!» До этого я видел ее в таком же состоянии только один раз, когда наш деревенский почтальон передал ей извещение о гибели отца. Уже повзрослевший с того времени аж на три года, я бросился утешать ее: «Не плачь, мама, я скоро вырасту, стану летчиком, буду жалеть тебя!..»
Немного успокоившись, она поднялась и мы подошли к погребу, находящемуся в глубине двора. Открыв заваленный вход, увидели, что он наполнен всякой полезной всячиной, и мама со слезами на глазах бросилась обнимать и целовать меня. Радость ее была не удивительной – в яме-погребе находилось много нужных нам вещей: одежда, утварь, посуда, съестные припасы, основная часть собранного урожая зерна, инвентарь и многое другое. Словом то, что мне – тогда восьмилетнему ребенку – удалось тайком натаскать. Дело в том, что мы со старшими по возрасту мальчишками незадолго до этого несколько раз прокрадывались в покинутую деревню. Там, не упуская из виду немецких часовых, незаметно пробирались каждый к своей избе, а через определенное время собирались вместе за деревенским кладбищем и возвращались в лагерь к родным. Именно во время этих «рейдов» и были перетащены в погреб вышеуказанные припасы. А все, что было не в силах перенести, вытащил в огород.
Вспоминаю первый такой визит: в деревне в нашем конце ни живой души, только вдали, ближе к центру, суетятся немецкие солдаты, гудят автомашины. Первым делом я нарушил то, что всегда было в доме запретным: съел вершки сметаны в кувшинах с молоком, поискал по шкафам и полкам сладости, попробовал на грядках перезревшие семенные огурцы. И только затем взялся за работу по спасению домашнего скарба.
Погоревав и успокоившись, видя ужасное, содеянное немецкими оккупантами, мы с мамой потащились к бывшему административному центру деревни. Усадьбы сельчан мы узнавали по остовам печей и прежним приметам. На некоторых из них безутешно копошились хозяева, что-то выбирая из пепла пожарища и грустно отвечая на приветствия. Вокруг стоял зловещий запах гари.
Пройдя всю деревню, остановились возле обгоревших деревьев сада на месте дедушкиной хаты. А вот в центре деревни, возле бывшего здания сельсовета и школы обнаружили прочные бетонные здания, которых раньше не было. Мы видели их впервые, так как эта часть деревни при немцах была запретной и охранялась часовыми. Как впоследствии оказалось, именно здесь размещался штаб командующего 10-й немецкой армией фельдмаршала Гудериана. Для размещения штабного хозяйства были возведены новостройки. По всей вероятности, это же обстоятельство сыграло драматическую роль в судьбе наших Прудков.