Горькая дольче вита - стр. 9

Компания планировалась небольшая, только самые близкие. Валька Карамзин – друг детства, носящий почетное прозвище Хирург, хотя медицинский он окончил с дипломом врача-гинеколога и сейчас трудился на ниве родовспоможения в районном роддоме; Сашка Коноплянов, друг по институту, с которым закорешились в бурную юность, авантюрист, балагур, бабник, душа компании и катастрофический неудачник в делах и любви. По образованию экономист, Коноплянов просто фонтанировал гениальными идеями. Его замыслы были настолько оригинальны, а обаяние велико, что под свои проекты Коноплянов легко находил инвестиции и с азартом принимался за дело, но ни одного проекта довести до ума так и не смог. Инвесторы за это Коноплянова несколько раз били и угрожали убить, но взять с Сашки было нечего, а от суровой руки возмездия он ухитрялся отбиться опять же силой своего обаяния. Все, что он когда-то имел, давно вложил в свои идеи. Третьей участницей сабантуя была та самая Натали, которую вот уже несколько лет прочили ему в жены близкие друзья родителей и маман.

Не успел он допить пиво и отойти от общения с мамулей, раздалась мелодичная трель домофона. Явилась Натали.

Видок у Наташки был, мягко говоря, странный: глаза бешеные и виноватые, красное мини-платье, на ногах – шпильки… Шпильки! На каблуках и в платье он видел Натали второй раз в жизни. Первый – на выпускном в школе, куда подруга приперлась тоже в невероятном прикиде и на каблуках. Как потом выяснилось, Ната вожделела понравиться мальчику из параллельного класса, а тот вожделел девочек романтических. В итоге лямура не случилось, потому что Егор весь вечер таскал Натали на себе и отпугивал этим кавалеров. Платье с рюшами смотрелось опять же на подруге дней его суровых как лыжи на оперной певице. К слову, Егор тоже планировал захомутать одну распрекрасную одноклассницу на вечер и после. Гормоны бушевали. Не вышло, болтающаяся под мышкой Наташка распугала всех дам. В классе вообще считали, что они пара, которая не желает афишировать свои отношения. Какой-то гнус пустил слух, что они спят в свободное от уроков время. Они в самом деле иногда спали вместе. Это совместное времяпровождение в постели маман звала «валетом». В то время у них еще не было достаточно средств на шикарный коттедж. Родители долго копили и наконец купили «приусадебный участок» в шесть соток с щитовым домиком, держащимся на соплях. По случаю приобретения фазенды часто собирали друзей и устраивали сабантуи. Со спальными местами были проблемы, и ему с Наташкой банально приходилось делить один диван на двоих. Родители с утра с умилением складывали ручки и регулярно намекали на их скорый союз. Им было невдомек, что грязные пятки Наташки его совсем не возбуждают, он давно уже не спит по ночам из-за синеглазой девицы с русой косой, которая, как Рапунцель, вечно торчит на втором этаже и изредка мелькает в тюлевом окошке соседнего дома с книжкой или журналом. Изредка силуэт Рапунцель в летнем сарафане и ее длинная косица мелькали среди пышных яблонь и груш соседского сада, но как следует рассмотреть девушку мешал высокий забор и корявый сарай, похожий на скворечник, служащий соседям летней кухней. За ворота своей фазенды Рапунцель не выходила. Лишь однажды Егору посчастливилось лицезреть девушку вблизи. Рапунцель собирала малину у разграничивающего их участки забора, в том месте, где между досками образовалась небольшая расщелина. Туда Егор и сунул нос, желая познакомиться с загадочной соседкой поближе. Не вышло. Рапунцель вспорхнула с потрескавшейся табуретки, как испуганная птичка, и умчалась, уронив кастрюлю с малиной на сочную траву. Такой он ее и запомнил. Растерянной и прелестной, с ягодным следом на щеке, в ситцевом поношенном сарафане, открывающем худенькие плечи. Почему вполне симпатичная девица сидит взаперти – тайной не было. В заточении Рапунцель держала родная бабка, бдительно опекающая внучку. Старуха была явно с приветом. Пару раз она заходила к родителям, просила какую-то ерунду для огорода. Родители усаживали бабусю пить чай со свежим вареньем и плюшками. Егор терся поблизости, подслушивал. Бабка, прихлебывая чаек, поливала внучку почем зря, называла беспутной и легкомысленной особой. Мать Рапунцель старуха тоже склоняла на все лады, ругалась, что она безалаберна, думает только о себе и чуть не проглядела дочь. Что она имела в виду, Егор так и не понял, но злость на старуху и жалость к несправедливо обвиненной во всех грехах девушке лишь подогрели его тайную страсть.