Горе от ума - стр. 16
Грибоедов – человек, для которого ум, целесообразность всегда были высшими критериями поступков. Он человек положительных стремлений, всегда пытается найти применение своим силам, своим знаниям. Но его знания оказываются невостребованными, а силы направлены совсем не туда, куда хотел бы сам поэт. «Я расстался с ним в прошлом году, в Петербурге, пред отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия», – вспоминал Пушкин свою последнюю встречу с Грибоедовым. На этот раз мрачные предчувствия не обманули поэта. 30 января 1829 года персы напали на русское посольство в Тегеране. Горстка русских сражалась отчаянно. Грибоедов возглавил свой маленький отряд. Его удивительное мужество, хладнокровие позволили русским продержаться некоторое время, но наступающих было слишком много… Обезображенный труп Грибоедова привезли в Тифлис, где он был похоронен. Пушкин рассказывал, что он встретил траурную арбу с телом Грибоедова, когда направлялся в Арзрум, к театру военных действий.
До столицы страшная весть о трагической гибели Грибоедова докатилась только через полтора месяца. «Я был сильно поражен ужасным жребием Грибоедова, – писал Вяземский. – Давно ли видел я его в Петербурге блестящим счастливцем, на возвышении государственных удач; давно ли завидовал ему, что он едет посланником в Персию, в край, который для моего воображения имел всегда приманку чудесных восточных сказок, обещал ему навестить его в Тегеране! Как судьба играет нами и как люто иногда! Я так себе живо представляю пылкого Грибоедова, защищающегося от исступленных убийц. И тут есть что-то похожее на сказочный бред, но бред ужасный и тягостный…»
грустил в Сибири осиротевший Александр Одоевский.
На памятнике, который установила на могиле вдова поэта Нина Александровна Грибоедова, она написала: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русских, но для чего пережила тебя любовь моя?»
На одной из центральных площадей Москвы, в окружении зелени бульвара, стоит памятник Александру Сергеевичу Грибоедову. Его знаменитая комедия не сходит со сцены, хотя прошло более полутора столетий после ее создания. Мы и сейчас учимся у Грибоедова чистоте и меткости русского языка, и сейчас пользуемся пословицами – строками из «Горя от ума». Его комедия стала поистине бессмертной.
А. С. Грибоедов всегда отрицал, что он списывал своих героев с реальных лиц, утверждая, что карикатуры он ненавидит. К. Полевой в предисловии ко второму изданию комедии в 1839 году писал: «Поэт так умел очертить свои лица, что мы, кажется, видим их перед собою. Многие хотели отыскивать их в обществе и называли по именам некоторых известных людей, будто бы изображенных Грибоедовым. Труд тщетный, но, однако ж, он служил доказательством верности изображений…» И все-таки в Фамусове современники угадывали дядю Грибоедова, Алексея Федоровича – его Грибоедов изобразил в статье «Характер моего дяди»: «Вот характер, который почти исчез в наше время, но двадцать лет назад был господствующим, характер моего дяди. Историку предоставляю объяснить, почему в тогдашнем поколении развита была повсюду какая-то смесь пороков и любезности; извне рыцарство в нравах, а в сердце отсутствие всякого чувства». В образе Чацкого искали черты то Чаадаева, то Кюхельбекера. Впрочем, в образе Чацкого отразились многие черты характера самого Грибоедова: он горячий, порывистый, подчас резкий и независимый. Прототипом Анфисы Ниловны Хлёстовой современники уверенно называли Настасью Дмитриевну Офросимову, большую московскую барыню, известную своим умом, крутым характером, откровенностью и причудами. П. А. Вяземский писал о ней: «В московском обществе имела она силу и власть. Силу захватила, власть приобрела она с помощью общего к ней уважения. Откровенность и правдивость ее налагали на многих почтение, на многих страх. Она была судом, пред которым докладывались житейские дела, тяжбы, экстренные случаи. Она и решала их приговором своим. Молодые люди, молодые барышни, только что вступившие в свет, не могли избегнуть осмотра и, так сказать, контроля ее. <…> В старой Москве живали и умирали тузы обоего пола. Фамусов прав, что гордился ими».