Гордость и предубеждение и зомби - стр. 29
Глава 13
– Надеюсь, дорогая, – сказал мистер Беннет своей жене на следующее утро за завтраком, – что вы нынче распорядились заказать отменный обед, поскольку у меня есть причины полагать, что к нашему семейному столу пожалует гость.
– О ком вы говорите, дорогой друг? Я ни о чем таком и не слышала, разве что Шарлотта Лукас заглянет, а для нее мои обеды и так достаточно хороши, поскольку она незамужняя девица двадцати семи лет, и что ей остается, кроме как запивать сухую корку хлеба из чаши одиночества.
– Гость, о котором я говорю, джентльмен и не из местного общества.
У миссис Беннет загорелись глаза.
– Джентльмен и не из местных? Уверена, это мистер Бингли! Ах, как я рада буду увидеть мистера Бингли! Но… О боже правый, какая досада! Сегодня к столу совсем не подадут рыбы! Лидия, душенька, позвони – я немедленно должна переговорить с Хилл!
– Это вовсе не мистер Бингли, безмозглая вы трещотка, – сказал ее супруг. – Этого джентльмена я никогда ранее не видел.
Достаточно позабавившись их любопытством, он объяснил:
– Около месяца назад я получил вот это письмо и через две недели написал ответ. Письмо это от моего кузена, мистера Коллинза, который после моей смерти может, если пожелает, выставить вас всех из этого дома.
– О, друг мой! – воскликнула его жена. – Молю вас, даже не упоминайте об этом отвратительном человеке! Нет ничего ужаснее, чем знать, что твои родные дети останутся без им же принадлежащего имущества!
Джейн и Элизабет попытались объяснить ей, что все пятеро вполне смогут прокормить себя и даже неплохо заработать, если станут телохранителями, наемными убийцами или, если на то пошло, запишутся в армию. Но всякий раз, когда речь заходила об этом предмете, миссис Беннет не желала внимать голосу разума и продолжала горько сетовать на несправедливость того, что имение не достанется ее дочерям, а отойдет человеку, о котором никто и знать не желает.
– Воистину это чудовищная несправедливость, – сказал мистер Беннет, – и мистеру Коллинзу ничем не искупить своей вины в наследовании Лонгборна. Но быть может, вы немного смягчитесь, услышав, в каком тоне выдержано его послание.
Хансфорд, близ Уэстерхема, Кент, 15 октября
Дорогой сэр,
Разногласия, существовавшие между вами и моим ныне покойным почтенным батюшкой, всегда доставляли мне множество огорчений. Он, как и вы, был величайшим воином, и я знаю, что он с теплотой вспоминал те дни, когда вы сражались с ним бок о бок, а неведомый недуг казался лишь временным неудобством. Со дня его кончины я не раз подумывал о том, чтобы перешагнуть разделяющую нас пропасть, но меня удерживали сомнения в том, не будет ли неуважением к отцовской памяти возобновлять добрые отношения с тем, кого он однажды поклялся кастрировать. Однако же ныне я совершенно утвердился в своем решении, поскольку после того, как я принял сан, мне посчастливилось оказаться под покровительством достопочтенной леди Кэтрин де Бэр…