Гордость и гордыня - стр. 11

– Только вообразите! Столь безоговорочно… право, кажется… но, впрочем, все это, знаете ли, может кончиться ничем.

– Я подслушивала куда с большим толком, чем ты, Элиза, – сказала Шарлотта. – Мистера Дарси в отличие от его друга и слушать не стоило, не так ли? Бедная Элиза! Быть признанной всего лишь недурной.

– Ах, не надо внушать Лиззи, будто его неучтивость стоит внимания. Он ведь такой неприятный человек, что понравиться ему было бы сущим несчастьем. Миссис Лонг сказала мне вчера, что он просидел рядом с ней полчаса и ни словечка не проронил.

– Вы уверены, маменька? Нет ли тут ошибки? – сказала Джейн. – Я точно видела, как мистер Дарси говорил с ней.

– Ну да, потому что она наконец спросила, как ему понравился Недерфилд, и не ответить он не мог. Но, по ее словам, он, казалось, был очень недоволен, что с ним заговорили.

– Мисс Бингли упомянула, что он молчалив, если только не в кругу близких друзей, а вот тогда он на редкость приятный собеседник.

– Не верю ни единому слову, душечка. Будь он таким, то побеседовал бы с миссис Лонг. Но я понимаю, в чем тут дело. Все говорят, что гордыня у него непомерная, и, сдается мне, он прослышал, что миссис Лонг не держит экипажа и на бал приехала на извозчике.

– Меня мало трогает, что он не пожелал разговаривать с миссис Лонг, – сказала миссис Лукас, – но я бы предпочла, чтобы он все-таки пригласил Элизу на танец.

– B другой раз, Лиззи, – сказала миссис Беннет, – я бы на твоем месте не стала танцевать с ним.

– Право, маменька, я могу смело пообещать вам, что никогда не буду танцевать с ним.

– B нем гордость, – сказала миссис Лукас, – мне менее неприятна, чем во многих других, так как ей есть извинение. Можно ли удивляться, что молодой человек со столькими достоинствами, благородного происхождения, богатый, обласканный фортуной, будет о себе самого высокого мнения? Если позволительно сказать, так у него есть право быть гордым.

– Совершенно справедливо, – ответила Элизабет. – И я легко простила бы ему его гордость, если бы он не уязвил мою.

– Гордость, – объявила Мэри, весьма льстившая себе мыслью о здравости своих суждений, – мне кажется, весьма обычный недостаток. Все книги, которые я читала, убеждают меня в его обычности, в том, что человеческая природа особенно склонна к нему и что лишь очень немногие из нас не испытывают самодовольства при мысли о том или ином своем достоинстве, действительном или воображаемом. Гордыня, она же тщеславие, и гордость – совершенно разные вещи, хотя эти слова часто употребляются как синонимы. Человек может быть гордым, но не тщеславным. Гордость более связана с тем, как мы ценим себя, тщеславие же с тем, как, по нашему убеждению, нас должны ценить другие.