Гордая. (Не)пара для волка - стр. 34
– Это куда это ты, дорогой друг? Расчёсываться ещё. Посмотри на свою шерсть – ужас же. Так себя запустить…
Поймав мой укоризненный взгляд, волк грустно опустил голову, будто соглашаясь.
– Да ладно тебе, не расстраивайся, сейчас будешь у меня как с картинки.
Взяв свою же расчёску, принялась осторожно расчёсывать влажную ещё шерсть. И спустя каких-то полчаса передо мной стоял невероятно ухоженный серый волк огроменных размеров. Стоял и не двигался, ожидая дальнейших указаний.
Убедившись, что ранки на подушечках не глубокие и теперь промыты, разрешила зверю отправиться на постель. Ещё мысль мелькнула, был бы муж такой же послушный, как его зверюга. Вот только без меня он никуда не шёл, остановился как вкопанный, внимательно наблюдая за мной взглядом. Потрепав его за ухом, объяснила:
– После тебя мне тоже было бы не плохо искупаться, иди, я скоро.
Но животное отказывалось уходить, а когда я попыталась его вытолкать, упёрлось лапами, разъезжающимися по кафелю.
– Ладно, оставайся, – вздохнула, – только отвернись тогда к двери. Давай-давай.
Выполнив команду, волк продолжил сидеть, не сдвинувшись ни на миллиметр. Вот это упрямство, а. Зато моя волчица внутри прямо не знала куда себя деть, так хотелось ему понравиться. Глупышка. Ему просто больно наверно, а я единственная, кто может пожалеть. Вот и всё.
В итоге из ванной мы вышли вместе. Так же вместе легли на кровать. Волк первым делом уложил свою тяжёлую голову мне на колени и печально вздохнул. Я гладила его по макушке и шептала всякие приятные вещи, напоминала, что он сильный, смелый, что он со всем справится обязательно.
И моё решение устроить взбучку мужу за то, как обращается с несчастным животным только росло. Я могу понять его боль и горе, но если с собой он может делать что пожелает, то довести до такого состояния волка – это уже ни в какие ворота.
Так мы и уснули в обнимку, но ночью волк периодически начинал лизать меня и поскуливать, что вынуждало просыпаться и ласково гладить его снова. Только под утро я смогла наконец забыться крепким сном, чтобы снова проснуться уже от того, что меня сжимают сильные человеческие руки. Распахнув глаза, как и в прошлый раз, обнаружила на себе обнажённого мужчину, который во сне выглядел совсем безобидно.
Брови сведены домиком жалобно, веки с длинными тёмными ресницами зажмурены, губы стиснуты упрямо, а сам весь прижимается ко мне так, словно поддержки ищет. И вновь забыв о его грубости, я не могу остановиться и не погладить его по голове, как гладила волка, не пропустить сквозь пальцы его тёмные волосы. Но уже наученная горьким опытом, чтобы не довести до предела, тут же шепчу: