Горбун - стр. 28
«Кто же о тебе заботится?»
«Никто».
«Где живешь?»
«На чердаке старого особняка Лагардер на углу улицы Сэн Оноре».
«Чем ты зарабатываешь на жизнь?»
Он ответил, что владеет, по меньшей мере, двумя профессиями: первая – прыжки в Сену с моста «лё Понт Нёф» и вторая – гимнастические трюки «гутаперчивый мальчик», исполняемые перед фонтанами для забавы гуляющей публики. Крапленый туз! Вот такие две профессии.
Тут, многие, сидящие за столом, иностранцы, – прервал себя Кокардас, – и вам невдомек, что это за профессия, – прыгать с моста в реку. Поясню. Париж – город праздных зевак. Они ради развлечения бросают с парапета лё Понт Нёф мелкие серебряные монеты; многие местные ребятишки с риском для жизни за ними ныряют; а милые ротозеи, глядя на эти прыжки, ловят кайф. Господи, с каким кайфом, я отхлестал бы их палкой по заднице. Серп им в жатву! Нет, не отчаянных мальчишек, а этих наблюдателей. Ну, ничего, еще, как говорится, не вечер.
Что касается профессии «гуттаперчивый мальчик», то малыш Лагардер умудрялся изгибать себя в любую сторону под сколь угодно острым углом. Он казался резиновым, завязывался узлом. Его ноги появлялись там, где должны быть руки и наоборот. Однако коронный его трюк был, когда он копировал одного старого сторожа из церкви Сэн Жермен ль Окзеруа. У того бедняги два горба: один спереди, другой сзади… Да, так вот, увидев, как он храбро сражается против шестерых негодяев, я вмешался и, разогнав шпану, посмотрел в лицо юного героя. До чего же он был хорош: раскрасневшиеся щеки, слипшиеся пряди белых волос, под глазом огромный фонарь. Я сказал: «Ну что, герой, пойдешь со мой?»
Он ответил: «Не пойду. Я должен ухаживать за матушкой Бернар». Матушка Бернар была старая попрошайка, вместе с которой он жил на чердаке. Каждый вечер маленький Лагардер приносил ей выручку, добытую своими обеими профессиями.
Тогда, отойдя на несколько шагов, я вытащил из ножен шпагу и вкратце показал ему весь арсенал фехтовальной техники. Глаза гамена загорелись; он пообещал: «Когда матушка Бернар выздоровеет, я к вам приду». И убежал.
Прошло время; я понемногу о нем забыл. Как-то раз спустя года три, в спортивный зал, где мы с Паспуалем преподавали фехтование, вошел привлекательный, как херувим, юноша и превозмогая застенчивость, сказал: «Здравствуйте, я – маленький Лагардер. Матушка Бернар умерла». Некоторых находившихся в зале молодых людей эти слова рассмешили. Выросший херувим покраснел, опустил глаза и затем вдруг в несколько приемов разбросал зубоскалящих аристократов по полу. Настоящий парижанин: стройный, гибкий, грациозный, как женщина, но крепкий, как железо. Итак, он стал посещать наш класс. Шесть месяцев спустя он изрядно проучил одного нашего репетитора, опрометчиво подтрунившего над его прыжками с моста и пластическими номерами. А в конце года он уже справлялся со мной так же легко, как я справлюсь, не в обиду будь сказано, с любым королевским волонтером. Так-то, вот. Потом он вступил на военную службу. Через несколько месяцев, заколов на дуэли своего капитана, дезертировал. Затем завербовался в сиротский полк Святого Луки, который направлялся в Германию. В одной из немецких деревень, задержавшись в постели любовницы, отстал от своих и опять был вынужден дезертировать. Через какое-то время маркиз де Виллар записал его на службу в свой кавалерийский гарнизон в оккупированном французами местечке Фрибур ан Брисгау. Однажды ночью он сбежал из расположения и к утру собственноручно доставил в штаб пленными четырех огромных солдат противника, обвязав их веревками, как вьючную скотину. Виллар произвел его в корнеты. Через месяц новоиспеченный корнет на дуэли заколол своего непосредственного начальника и опять дезертировал. Маркиз Виллар, однако, все равно к нему благоволил и, выждав подходящий момент, отправил его своим специальным вестовым ко двору с донесением о поражении немецкого герцога в Баден Бадене.