Горбун, Или Маленький Парижанин - стр. 29

При этом взгляд его был направлен на низкое окно под мостом.

– Битый туз! Мы вовсе не собираемся сдирать с тебя шкуру, – сказал ему Плюмаж. – Ответь, кому ты несешь это любовное письмо?

– Любовное письмо? – вновь переспросил паж.

Галунье бросил:

– Да ты, цыпленочек, похоже, родился в Нормандии.

Мальчик повторил:

– В Нормандии? Я?

– Придется его обыскать, – заключил Карриг.

– Нет! Не надо! – упав на колени, вскричал паж. – Не надо меня обыскивать, добрые люди!

Это было все равно что дуть на огонь, чтобы погасить его. Галунье задумчиво объявил:

– Он не здешний. Он не умеет врать.

– Как тебя зовут? – спросил Карриг.

– Берришон, – мгновенно ответил мальчик.

– У кого служишь?

Паж молчал. Наемные убийцы и волонтеры, окружившие его тесным кольцом, начали терять терпение. Сальданья схватил мальчишку за ворот, а остальные наперебой повторяли:

– Говори, кому ты служишь!

– Уж не думаешь ли ты, маленький смельчак, что у нас есть время играть с тобою? – осведомился Плюмаж. – Дорогуши мои, обыщите его, и покончим с этим.

И тут произошло нечто неожиданное: паж, только что выглядевший таким испуганным, решительно выхватил из-под полукафтана маленький кинжальчик, больше смахивающий на игрушку, стремительно проскочил между Фаэнцей и Штаупицем и со всех ног помчался к восточной оконечности рва. Но брат Галунье на ярмарках в Вильдьё неоднократно выигрывал призы в состязаниях по бегу. Юный Гиппомен, благодаря своей быстроте завоевавший руку и сердце Аталанты[20], и тот бегал хуже него. Галунье мгновенно догнал Берришона. Однако тот яростно сопротивлялся. Сальданье он нанес царапину своим кинжальчиком, Каррига укусил, а Штаупица несколько раз сильно пнул по ноге. Однако силы были слишком неравны. Поверженный наземь Берришон уже чувствовал на своей груди чью-то тяжелую руку, как вдруг словно молния ударила в толпу преследователей, обступивших его.

Вот именно, молния!

Карриг отлетел вверх тормашками и хлопнулся наземь шагах в четырех. Сальданья, повернувшись вокруг своей оси, врезался в крепостную стену, Штаупиц взревел и рухнул на колени, как бык от удара обухом, а Плюмаж – сам Плюмаж-младший! – перекувырнулся и распластался на земле. М-да…

И все это в мгновение ока и, можно сказать, одним ударом произвел один-единственный человек.

– Ну и ну! – раздались голоса.

Вокруг нежданного пришельца и мальчика образовался широкий круг. Но ни одна шпага не покинула ножен. Взоры всех были потуплены.

– Ах ты, мой дорогой плутишка! – пробормотал Плюмаж, поднимаясь и потирая бок.

Он был в ярости, но под усами у него невольно засияла улыбка.