Горбун, Или Маленький Парижанин - стр. 14
– А теперь, красавчики мои, потолкуем о наших делах.
Позвали служанку, которая с трепетом приближалась к этим каннибалам, и велели ей принести еще вина. Это была толстая брюнетка с небольшой косиной. Галунье уже давно нацелил на нее артиллерию своих влюбленных взглядов; он хотел было пойти за нею под предлогом, что, дескать, надо бы проследить, чтобы она нацедила вина похолодней, но Плюмаж ухватил его за шиворот.
– Ты обещал властвовать над своими страстями, дружок, – с укоризной промолвил он.
Тяжело вздохнув, брат Галунье сел. Когда толстуха принесла вино, ее отослали, велев более не возвращаться.
– Красавчики мои, – начал Плюмаж-младший, – мы с братом Галунье не ожидали встретить столь блистательное общество здесь, вдали от городов, от многолюдных столиц, где обычно вы и применяете свои таланты.
– Скажи-ка, – прервал его наемный убийца из Сполето, – Плюмаж, caro mio[12], известны ли тебе города, где сейчас есть работа?
И все остальные согласно закивали с видом людей, полагающих, что их достоинства недостаточно вознаграждаются. Сальданья поинтересовался:
– А ты не знаешь, зачем нас тут собрали?
Гасконец открыл было рот для ответа, но почувствовал, как брат Галунье наступил ему на ногу.
Плюмаж-младший, хоть и считался в этой паре номинальным главой, имел обыкновение следовать советам своего помощника, осторожного и благоразумного нормандца.
– Я знаю только, – начал он, – что нас вызвали…
– Это я, – прервал его Штаупиц.
– И что обычно, – продолжал Плюмаж, – когда вызывают нас с братом Галунье, надо кого-то прикончить.
– Carajo![13] – воскликнул убийца. – Когда дело поручают мне, других звать нет нужды!
Каждый принялся развивать эту тему в меру своего красноречия и хвастливости, после чего Плюмаж подвел итог:
– Так что же, нам придется иметь дело с целой армией?
– Нет, мы будем иметь дело с одним-единственным дворянином, – ответил Штаупиц.
Штаупиц был приближен к особе господина де Пероля, доверенного лица принца Филиппа Гонзаго.
Это заявление было встречено взрывом хохота.
Плюмаж и Галунье смеялись громче других, но нога нормандца все так же оставалась на сапоге гасконца.
Это означало: «Позволь, я поведу».
Галунье с самым простодушным видом поинтересовался:
– И как же зовут этого великана, который будет сражаться с восемью человеками?
– Из которых, раны Христовы, каждый стоит полдюжины добрых вояк! – добавил Плюмаж.
Штаупиц ответил:
– Герцог Филипп де Невер.
– Но говорят, он при смерти! – воскликнул Сальданья.
– Еле дышит! – добавил Пинто.
– Совсем обессилел! Лежит в постели! В последней стадии чахотки! – наперебой кричали остальные.