Гонец московский - стр. 49

Вот и ворота Тампля!

Ногарэ дал знак капитану лучников, Алену де Парейлю, как всегда спокойному и невозмутимому, обождать вместе со своими людьми чуть в стороне. Сам же канцлер спешился, бросив поводья оруженосцу, подошел к дубовым, окованным сталью створкам и несколько раз ударил кулаком. Подождал. Постучал еще три раза, с большими промежутками.

Мгновения ожидания тянулись долго. Стылый туман с Сены капельками оседал на волосах и одежде. Дважды ладонь хранителя печати опускалась на рукоять кинжала, а взгляд настороженно метался между воротами и замершими в готовности лучниками. Наконец по ту сторону ограды скрипнул засов. Выглянувший в образовавшуюся щель рыцарь не носил обычной для храмовников одежды с крестом, но тело его защищала кольчуга с капюшоном-койфом[51], пояс оттягивал тяжелый меч.

– А, это вы, мессир Ногарэ, – проговорил он хриплым голосом, вздыхая с видимым облегчением. – Я уже заждался…

– Мы пришли, как и было условлено! – отрывисто бросил Гийом. – Делайте свое дело, мессир Жерар де Виллье, а мы сделаем свое.

Тамплиер нахмурился. По его лицу пробежала судорога, свидетельствующая о внутренней борьбе. Пальцы сжались в кулаки. Но рыцарь нашел в себе силы сдержаться и отступить в сторону с легким поклоном:

– Я свое дело сделал. Вход свободен.

По его отмашке створки ворот медленно поползли, распахиваясь во всю ширь. Четверо одетых как для сражения братьев-рыцарей застыли по обе стороны прохода.

«Сержанты, – отметил для себя Ногарэ. – Доспехи бедноваты, да и лица далеки от благородства. А что еще можно ждать от повторяющих поступок Иуды?»

Жерар де Виллье предательством своих братьев и командиров покупал жизнь и свободу. Что двигало сержантами, которых он завербовал себе в помощники? Слепая преданность прецептору? Жажда наживы? Личные обиды на Великого магистра и его приближенных?

Конец ознакомительного фрагмента.