Гончие псы - стр. 4

На фотографии темные густые волосы Вистинга были слегка взъерошены. На лице была застывшая улыбка, морщины на лице говорили о том, что он многое повидал. Он смотрел в камеру спокойным взглядом темных глаз. В телепередаче Вистинг предстал добропорядочным и опытным полицейским, каковым он и являлся, а еще внимательным и заботливым следователем с развитым чувством справедливости. Завтра текст под фотографией заставит людей взглянуть на него иначе. Его глаза покажутся им холодными, а неподвижная улыбка – фальшивой. В силах прессы и низвергнуть, и возвысить.

– Лине?

Она поправила трубку возле уха.

– Да?

– Это неправда. Все, что они говорят, – неправда.

– Я знаю, папа. Мне ты этого можешь не говорить, но завтра статья все равно будет напечатана.

Вечерняя тишина окутала помещения редакции. Кадры иностранных новостных каналов мелькали на безмолвных мониторах под аккомпанемент стука натренированных пальцев, бегающих по клавиатуре, и приглушенных разговоров по телефону.

Лине как раз собиралась выйти из своей учетной записи, когда шеф-редактор широкими шагами спустился с вечернего собрания. Его звали Йоаким Фрост, но все называли его Фростен[2].

Он осмотрел комнату, прежде чем направиться к ней. Взгляд его был холодным, Фростен словно смотрел сквозь нее. Судачили, что он получил должность шеф-редактора как раз потому, что был не в состоянии разглядеть за заголовками человеческие трагедии. Иными словами, неспособность к состраданию и сделала его пригодным для этой работы.

– Извини, – сказал он, предполагая, что она уже видела статью, которую подготовили о ее отце. – Мне нужно было позвонить тебе и сообщить, но вот ты здесь.

Лине кивнула. Она понимала, что именно он придумал этот заголовок, и слишком хорошо его знала, чтобы начинать дискуссию. Фростен был стойким стражем коммерческих интересов газеты. Для него важнее всего было выбрать материалы для первой полосы, и она не желала слушать речи о независимой и свободной прессе. Да и ему едва ли были интересны ее контраргументы. Фростен работал в газете уже почти сорок лет. В его глазах она по-прежнему была никчемным новичком.

– Это дело мы остановить не сможем, – произнес он.

Она снова кивнула.

– Ты говорила со своим отцом?

– Да.

– Что он сказал?

– Он сам даст комментарий.

Фростен кивнул.

– У него, конечно, есть право высказаться.

Лине криво улыбнулась. Грош цена опровержению обвинения, размещенного на первой полосе. К тому же спорить со статьей, над которой работала вся редакция, по телефону, прямо перед отправлением тиража в печать, – безнадежная задача.