Гончая - стр. 2
Спален было всего пять: для малюток – в крыле сестёр и воспитательниц, для малышей, для средней группы, для старшей и, наконец, для выпускниц. Мне повезло: за семь из десяти запомнившихся лет жизни в приюте я никогда не имела больше четырёх соседок единовременно (сёстры «шутили», что это просто последний год Самой Последней Войны был таким неурожайным). Две из них – Несси и Агни, двойняшки, которых нашли за два месяца до меня – были постоянными не только все эти десять лет, но и последующие, уже в училище, а ещё две менялись весьма регулярно: кто-то умер (да-да, и такое случается в наше счастливое послевоенное время), кто-то перевёлся в другой приют, у одной нашлась дальняя родственница, а девочку по имени Изабелла даже удочерили.
Святые угодники! Как же я ей завидовала! Как мечтала оказаться на её месте… И можно даже сказать, что моя мечта сбылась, когда несколько лет спустя я встретила девчонку в одном из бесконечных коридоров училища. Везение – сука! – весьма избирательно, когда дело касается сирот из приюта святой Брунгильды. Монашки, помнится, хвастались, что девять из десяти девочек, побывавших под их крышей, позже проявляются как Гончие.
– Благословение божие! – так это называла мать Агнесса. Я же мысленно исправляла: «Проклятие».
И всё-таки мало меня жизнь учила, мало. Била по морде, да, видимо, не очень сильно. Раз за разом ставила на колени, но я подымалась, упрямо надеясь, что это в последний раз. И главное, дура, свято верила, что рано или поздно всё это кончится, что все мои невзгоды останутся позади. И пусть от метки Гончей мне не избавиться до конца жизни, пусть ненавистные рейды станут моей обязанностью и повседневностью. Всё это такая ерунда, когда рядом с тобой надёжный, настоящий, любимый и любящий мужчина...
Тихо выругалась и отвернулась от окна. Нет, я не жалела о принятом решении – ещё чего! Я искренне радовалась, что успела переиграть Доминика и уезжаю к чёрту на кулички. Уж лучше там, чем здесь на его условиях.
Сволочь.
Хотя я и сама хороша, столько лет любила этого мерзавца, ничего не желая замечать дальше кончика собственного носа, так что нечего теперь удивляться и слёзы лить.
Громко шмыгнула носом – благо второе место в купе пока ещё пустовало. Хотя, если повезёт, ко мне никто не присоединится, и я смогу в одиночестве, никого не стыдясь, напиться вдрызг и всласть нареветься. Когда ещё, если не сейчас?
Поплачу, успокоюсь. И вычеркну нахрен Доминика из своей головы. Ластиком сотру, чтобы и следа его в моей жизни не осталось. Впрочем, это только сказать легко, а на деле глупое сердце болит и рвётся в клочья...