Гончаров без глянца - стр. 27
Николай Иванович Барсов:
По своим убеждениям, в некоторых отношениях, Иван Александрович был скорее космополит, чем патриот.
«Народ наш приходится больше жалеть, чем любить, – были его слова. – В целом мире на всем пространстве истории трудно указать другой пример, где бы было большее расстояние между простым народом и культурными классами». <…>
Затем западничество свое Гончаров выражал и в том, что, желая «отдохнуть от зимнего безделья», как он выражался, в дачном времяпровождении, он любил посещать Балтийское побережье – Ревель, Меррикюль, Дуббельн и другие тамошние дачные места; несколько раз, если не ошибаюсь, уже после своего кругосветного путешествия, он ездил и за границу.
«Там порядки лучше, спокойнее и свободнее живется, – не то что у нас, где всякий норовит запустить свою грязную лапу не только в твою домашнюю обстановку, но и в твою душу, в твой внутренний мир».
Вера Михайловна Спасская:
Некультурность русской жизни сравнительно с заграничной глубоко огорчала его. «У нас не посторонятся перед женщиной, находящейся в почтенном положении, – говорил он, – перед женщиной, которой в древнем Риме это положение давало право на особенное внимание и почет. У нас ребенка, который упал и плачет, не поторопятся поднять».
Иван Александрович Гончаров.Из письма Н. М. Каткову. Петербург, 5 (17) июня 1857 года:
<…> В моих правилах никогда не давать слова или, обещав что-нибудь, сделать вдвое…
Федор Андреевич Кудринский.Со слов А. Я. Колодкиной:
Говоря о бесспорных преимуществах ума, писатель не без иронии прибавлял всегда со вздохом:
– Конечно, ум… это хорошо… но в ум не поцелуешь…
Вера Михайловна Спасская:
И. А. Гончаров был искренно и глубоко религиозен. Помню, с какой задушевностью передавал он нам содержание своей беседы с священником православной церкви в Дуббельне (своим внешним обликом напоминавшим Николая-чудотворца, как его обыкновенно изображают) на тему одной из его проповедей.
Художественные вкусы
Михаил Викторович Кирмалов:
Иван Александрович, по-видимому, не любил музыки. Такое впечатление осталось у отца после того, как они с Иваном Александровичем слушали «Русалку» Даргомыжского. Отец уговорил Ивана Александровича сходить послушать в «Русалке» певца-тенора Комиссаржевского, восхищавшего тогда, в начале семидесятых годов, весь Петербург. Особенно хорошо у него выходила каватина: «Невольно к этим грустным берегам…» Иван Александрович не сразу согласился пойти послушать оперу, равнодушно просидел третий акт и, нисколько не восхитившись каватиной, ушел до конца оперы домой…