Гончарный круг - стр. 13

– Чай не штука. – Макар поднялся за столом, поглядел в свою стопку. – Глубокая лешая… Мы ведь вот у мужика в доме собрались. Да у мужика-то еще у какого! Видали, в конторе на его имя грамот скоко всяких висит? А ведь все те же руки-то у его, других не приставили. Вы вот теперича приехали. Поздновато маленько, у его уж вон и круг позеленел. Ну, да, может, и встряхнется еще… Так вот я бы и желал… Сладкой-от чай у нас три раза на дню бывает, а горькая – токо по праздникам. Я дак вот горькой за его хлебну и вам советую.

– Полно, Макар! – Михаил Лукич махнул слабой рукой и переморгнул глазами, чтобы не набегали слезы. – Эко дело! Нам теперича чего? Как битым горшкам… – Он не знал, что ему сказать дальше, а гости уже встали за столом. Денис быстро налил себе в стопку и сказал глухим голосом:

– Простите нас, Михаил Лукич.

Выпили за хозяина. Ничего особенного вроде не сделали – просто почтили старика, почтили его дело, а будто каждому в отдельности было отдано почтение. На душе стало просторно и говорить о чем-то захотелось или песни петь.

– Чего бы это гостям про тебя рассказать, а, Матена? – с благодушным озорством спросил Макар.

– Дела у тебя другова нету? – отмахнулась хозяйка.

– А не про тебя, дак про приятеля, што ли? Глянь-ко-те на его – на кого похож? Ладно, богомазов теперича нету, а то бы за место гончарного дела иконописное в деревне развелось.

– А верно! Истинный этот… Ну как его, господи!? – сраженный неожиданным открытием стал спрашивать Василий. – Денис Михайлович, а? Этот, правда?.. Как его?…

– Действительно. Только у того борода была погуще и глаза жесткие, – пошутил Денис.

– Слушайте, а вы не родственники с ним? – спросил Василий.

– Разве што меньшой брат, али от заду девятая кость, как у нас говорят, – попробовал отшутиться Михаил Лукич.

Макар потянулся к гостям, замотал головой.

– Это што-о! – протяжно сказал он. – Раньше он у нас на господа нашего Иисуса Христа один в один был похож. Вота история-то была! Рассказать им, Михайла?

– Отстань, леший, народ-от смешить! – вступилась Матрена.

– Уймись! Дак, чего, Михайла, рассказать? – переспросил Макар.

– Да мели, бес с тобой! – согласился Михаил Лукич.

Первый рассказ Макара

– В котором это году было, в двадцать первом али в двадцать втором? – спросил Макар.

Михаилу Лукичу, видно, не первый раз приходилось слушать этот Макаров рассказ, а, может, он просто догадывался, что приятель хочет рассказать гостям.

– В двадцать втором году.

– В двадцать втором, значит… Я-то германскую не воевал по молодости, а был взят сразу в Красную Армию, а Михайла постарше меня на пяток годков, он в четырнадцатом ушел. Ушел да и нет его, четыреста девятый Новохоперский полк его пропер до самой Румынии. А когда там штыки-то воткнули в землю да стали выходить с большевиками из войны, часть домой пришла, а часть не дошла – комиссары завербовали. И Михайлу туда же как Георгиевского кавалера да к тому же из беднейших слоев. Да… А скоро и меня взяли и бросили к Дону. Поспрашивал я тама, мол, не знают ли такого Михайлу Болотникова, дескать, дома он давно не бывал. Да што ты! Прорва народу-то, разве найдешь? Повоевал бы подольше, может быть, и свиделись где, а меня в тот же год и околодило. – Макар выставил из-за стола свою колоду, вздохнул над ней неглубоко и продолжил: – Вернулся я пострадавшим красноармейцем, а тут как раз новую власть ставили: волостные комитеты пошли, землю делили, церковь в Стретенье трясли – много всего было. Меня в волисполком поставили. Председателем-то Воронина Генаху – помер летошний год в Ленинграде, – а я, значит, при ём. Винтовка трехлинейная, два патрона к ней. Правда, про боезапас наш никто, кроме нас с Генахой, не знал. Винтовка и винтовка. Ладно… А Михайлы-то все нет и нет в доме. И жив ли уж, нет ли – где спросить не знаем. В девятнадцатом от него письмо было: под Питером стоял, да в двадцатом на пасху писал, што домой охота. А потом и писать перестал, и самого нету. Варька – и та за Генаху Воронина вышла. Уж на што ждала девка, да посохни-ко семь-то годов! Мы тут маракуем: где Михайла? А он какого-то там батьку Глухаря гоняет. Отсюда все и началось.