Гончарный круг (сборник) - стр. 23
Друзья быстро вытащили Батмиза – теперь было не до сокровищ – помчались в аул. И лишь приблизившись к нему, увидев, что он объят не огнем, а спокойной предночной дремой, остановились. Первым догадкой разрезал тишину Батмиз.
– Олухи! – крикнул он, порвав на груди вспотевшую рубаху – Нас провели, как мальчишек! Бежим обратно!
– Нет, нет, Батмиз, – возразил ему Саус. – Это был белый джинн. Только он мог устроить так, чтоб нам померещился аул, объятый пламенем.
– Темнота несусветная! – стараясь разуверить их, заорал Батмиз. – Проходимец это, хитро подобравший время для обмана. То был не пожар, а закат, всего лишь яркий закат!
– Но я видел всполохи огня, – переступил с ноги на ногу Паго.
– Дурачье, наслушавшееся сказок! – сплюнул Батмиз и помчался обратно.
На кургане было тихо. Увидев на краю колодца кол, прочно вбитый в землю, и веревку, свисающую от него вниз, ощутив ужас происшедшего и крах давней мечты, Батмиз почти обезумел, но, питая какую-то маленькую, иллюзорную надежду, бормоча под нос: «Не может быть, этого просто не может быть!» – спустился к захоронению. Он нащупал в нем кости и, продолжая бормотать, долго водил руками, ища вожделенный металл. Но так и не найдя его, взревел, как затравленный зверь, и замертво упал на мощи…
– Батмиза потом, конечно, достали, – продолжил повествование Мату, – но эта печальная история его гибелью не закончилась. Загадочной смертью Батмиза и якобы несметными сокровищами Красного кургана заинтересовались работники губчека. Они посадили Паго и Сауса в тюрьму, долго допрашивали, а потом нашли и самого «белого джинна». Его роль, сам не ведая того, удачно вписавшись в обстоятельства, сыграл лудильщик, кумык Сейфуддин, что промышлял по нашим аулам. Он слышал о сокровищах кургана от стариков, а когда увидел трех мужчин, шедших к нему с лопатами, выждал, пока они вскроют его, и ловко провел их.
Но и ему золото князя не принесло счастья. Колесницы под курганом не было, но драгоценностей, поговаривали, Сейфуддин взял немало. На допросах чекистов он выдал золото, но все равно был расстрелян. А Паго и Сауса за чистосердечное признание и помощь в поиске настоящего преступника отпустили через пару месяцев. Однако Паго не прожил потом и года. Его лицо и тело сплошь покрылись язвами, и каких только снадобий, мазей не испробовали на нем родственники – все впустую: язвы только изредка покрывались сухой коркой, а затем вновь выступали со зловещей настойчивостью. Перед смертью Паго призвал к себе Сауса, и тот еле признал в нем друга.
– Будь трижды проклят тот день, Саус, – сказал он кровоточащими губами, – когда я не поддержал тебя и пошел на курган с Батмизом. Все думают, что эту заразу я принес из тюрьмы, но мне-то хорошо известно, что она с Красного кургана. Знал, знал об этом уже через пару дней! А теперь, похоже, она съедает меня изнутри…