Гончарный круг (сборник) - стр. 15

– Старый конь, добрый конь.

Тот отозвался на ласку, ощупал влажными губами ладонь хозяина. Она была пуста. Конь фыркнул.

– Обиделся? – потрепал животное Дауров. – Тут, брат, ничего не поделаешь. Не ты, дети на нашей улице сахара несколько месяцев не пробовали.

Потом Исмаил созвал мужчин-соседей, которые стреножили и повалили коня, а он перерезал горло другу, живой памяти о прошлом… Мясо засушили. Из него готовили жидкую похлебку почти месяц. Весну протянули на подножном корме, а по лету заколосились колхозные хлеба. Это время для голодающих было особенно трудным: сохли под палящим солнцем и отходили травы, закончились скудные запасы кукурузной муки, а брать пшеницу с полей не разрешали.

Исмаил был для этой улицы братом, отцом, лучшим добытчиком. Главной своей человеческой заслугой он считал то, что люди, с которыми пришел в лихую годину, уходили с ним из нее, хоть и изможденные голодом, но живые.

Он всегда недоедал: болела голова, опухли руки, ноги, шея. По утрам не хотелось подниматься с постели, потому что движение стоило сил, которых оставалось меньше и меньше. Как-то к нему наведался Хаджемук.

– Э-э, друг, оказывается, ты совсем плох, – сказал он. – Так и помереть недолго. Неужто не мог обратиться ко мне?

Исмаилу было неприятно сытое лицо Заура.

– Я не один, – ответил он, – разве тебе по силам накормить всех, кто живет со мной рядом?

– Была бы возможность, накормил бы.

Хаджемук принес из тарантаса булку черного хлеба, кусок сыра, положил их на стол.

– Казенный паек, – пояснил он, – поешь. И потом, не сиди без хлеба, заходи, чем смогу, тем помогу.

Едва Заур уехал, через порог переступала и уселась на нем в голодном ожидании маленькая Мелеч, дочь соседской вдовы Кары. Жиденькие волосы, одряхлевшее личико делали ее похожей скорее на старушку, чем на ребенка. Она что-то прошамкала ртом с разрыхленными и кровоточащими от цинги деснами, протянула ручонку. Дауров усадил ее за стол и не прикоснулся к пайку, пока девочка ела.

– Мелеч! – послышался с улицы голос ее матери.

Исмаил открыл окно:

– Девочка у меня. Кара.

Женщина остановилась в дверях.

– В самом еле дух держится, – тихо прошептала она, – а еще с кем-то делишься.

– Мне много не надо, – отрезал полбулки и кусок сыра Дауров. – Возьми детям!

Кара прижала еду к груди и указала на дочь:

– За нее и старшего я не беспокоюсь, с младшей дочуркой горе, совсем ослабла, не дотянет до сбора урожая.

Исмаил изучающе посмотрел на вдову.

– Ты мать, Кара, и должна быть готова на все ради своих детей, не правда ли?

– О чем ты? – спросила женщина.