Гомер Пим и секрет одиссея - стр. 5

Гомер обрадовался. После прошлого просмотра ужастика, хотя он никому бы не признался в этом, его чуть ли не месяц доводили до приступов паники то хлопающий ставень, то скрипнувшая ступенька. Но тут-то дело другое – он смотрел бы на экран, а рядом сидел бы кто-нибудь из взрослых.

– Классно! – воскликнул он. – Такого я еще не видел. Можно начать сегодня же вечером?

– Гм… позволь напомнить, что завтра идти в школу.

– Так это же конец года, учителя уже заполнили журнал, и я перехожу в пятый!

Нинон, раздумывая, сунула пиццу в духовку.

– Да уж, самый мой любимый племяш, всегда-то у тебя доводов через край…

Она уже давно звала его «племяш», а не «племянник». А услышав про «самого любимого», Гомер лишь улыбнулся: он-то знал, что племянник у Нинон только один, как и она у него – единственная тетя.

– Может, спросишь разрешения у мамы? – посоветовала она.

– Ага.

Нинон, истинное воплощение домашних устоев, никогда не преувеличивала свою роль: она приходилась Гомеру тетей, а вовсе не матерью.

Мальчик прошел через гостиную и коридор и постучал в дверь.

– Входи! – ответил голос изнутри.

– Мама! Как ты?

– Проходи, дорогой мой.

Изабель Пим никогда и никого не удостаивала ответом на вопрос «Как ты?». Хотя она и сидела за рабочим столом, но выглядела подавленной и праздной. Да и комната, скажем прямо, не очень-то располагала к радости – все стены уставлены книжными полками, до которых никогда никто не дотрагивался. Почти все книги рассказывали о вой нах или военной истории – вторая страсть дедушки Гомера после кинематографа. Именно от него Давид Пим перенял и свое увлечение седьмым искусством – такое сильное, что оно стало его профессией.

Устрашающую библиотеку Давид унаследовал вместе с семейным домом десять лет назад. Все другие комнаты были обновлены, проветрены, заново обставлены – к счастью! Но не кабинет, оставшийся нетронутым, точно святилище.

В воздухе плыл сладковатый запах. Изабель Пим никогда не бывала пьяной, но ей случалось выпивать в одиночестве в этой мрачной комнате. Гомер был в этом уверен. Эта мысль столь же огорчала его, сколь и вызывала отвращение.

– Нинон поставила греть пиццу, хочешь? – спросил он.

– Нет, я еще немного поработаю. Не беспокойтесь обо мне.

«Легко сказать», – подумал Гомер.

– Мы оставим тебе кусочек. Ты сможешь сама разогреть.

– Это мило, спасибо.

– Мама, я хотел спросить кое-что…

– Говори, дорогой мой.

– Можно мне посмотреть фильм вместе с Нинон? Если начать прямо сейчас, то все закончится к десяти часам, а завтра мне на уроки только к девяти. И к тому же оценок ставить не будут, учителя уже заполнили журнал…