Головастик из инкубатора. Когда-то я дал слово пацана: рассказать всю правду о детском доме - стр. 58
Роль же самого хозяина океанических глубин играл, как правило, начальник пионерлагеря, который, нацепив на себя бороду с короной и восседая где-нибудь на берегу местной речки-вонючки, покорно дожидался, когда слетевшие с катушек от неожиданного сабантуя пионеры, окунут его и других, таких же обреченных на издевательство вожатых в мутные, канализационные воды рахитичного ручейка…
Но главной и совершенно безальтернативной в плане всеобщей популярности у нас считалась игра «Зарница» – это был, как сказали бы сегодня, безусловный хит любой смены в пионерском лагере! В чем заключался смысл этой игры? Рассказываю! Для начала абсолютно все детское население лагеря делилось на две равноценные команды – синих и красных.
Затем по названию армий на рукава всем играющим нашивались погоны соответствующей расцветки. Задача команды состояла в том, чтобы, обнаружив штаб противоборствующей стороны, захватить главную реликвию врага – его боевое знамя! При этом все солдаты противника подлежали безусловному уничтожению посредством срывания с них вышеозначенных погон!
Девчонок до этой бойни, как правило, не допускали – их, всем скопом, записывали в медсестры, и они должны были с помощью йода и зеленки врачевать многочисленные царапины «бойцов», полученные ими в «жестоких сражениях». Но чаще всего плутовки просто разрисовывали зеленкой под хохлому не понравившихся им мальчиков.
Собственно, в погонах, как в яйце у Кощея, и заключалась жизнь маленького солдата. Одна сорванная нашивка подразумевала ранение бойца – при таком раскладе он еще мог оставаться в строю, правда, обязан был перейти с бега на ходьбу. Если же ему отрывали два погона, то тут уже делать нечего – «гибель» пионера означала, что он должен немедленно покинуть ряды играющих и отправиться, в качестве вознаграждения за провальную игру, чистить картошку на лагерную кухню.
Играя в «Зарницу», я всегда выбирал себе самую рискованную роль разведчика. Во-первых, мне очень нравилось, что он не ходит строем, как другие солдаты, а все время действует один, находясь на самом острие атаки! Во-вторых, я ужас как любил появляться там, где меня не ждали, а мои попытки пробраться незамеченным в тыл противника и разведать место нахождения вражеского штаба, казались мне верхом героизма!
Но иногда чувство меры отказывало мне и я, вопреки всякому здравому смыслу, ввязывался в несвойственные для разведчика рукопашные схватки с превосходящими, так сказать, силами супостата. Вместо того, чтобы попытаться захватить флаг, я отважно бросался в самую гущу своих соперников и начинал буквально бесчинствовать, уничтожая живую силу врага! В конце концов, изорвав в клочья с десяток чужих погон, я лишался и своих.