Голоса на обочине - стр. 71
А Гниломёдов своё:
– На той неделе поехал в Самару на крытый рынок. Что надо, ничего для меня не нашлось.
А тут иду вдоль стены рынка, с улицы, там, где палатки стоят.
Гляжу, в сторонке прямо на асфальте потрёпанный такой мужичок книжки разложил. Торгует. Много так книг у него. Стопками, рядами выложены.
Слева от него лежат солидные тома! Читаю: Токкерей, Диккенс; наши: Ключевский, Тургенев, Юлиан Семёнов… много всякого. Каждая толстая книга пять рублей стоит!
А рядом лежат тоненькие. Но какие! Грибоедов «Горе от ума», Некрасов «Стихотворения», Тютчев «Стихотворения», Крылов «Басни». Эти дешевле: рубль за штуку. Смехота да и только!
– Не стыдно, – говорю, – за такую цену продавать?
– А ты продай дороже! Ухарь нашёлся.
Сморчок такой, а свысока разговаривает. Дело своё знает. Сейчас много разных специалистов развелось.
– Подойди к любой свалке, – продолжает, – там такого товара! И за «так» не надо никому.
И прав он. Я знаю это. А противлюсь своему такому знанию.
Набрал я на полста рублей охапку целую.
«Не в одном нашем селе, – думаю, – такое творится. В городе – то же самое».
А то стыдно было как-то за село. И тут же ужаснулся другой своей мысли: чему радуюсь? Значит, вся страна такая. Это ж куда мы все идём?
Ты-то, Александр, думал об этом?
– Куда от этого деться? Думал, – отвечаю.
– И что?
– Это больная тема. Давайте оставим на завтра, меня, наверное, жена уже разыскивает.
– Тогда на вот, на дорожку. Не торопись. Жена обязана ждать. И протягивает лист из ученической тетради.
– Что это?
– Стихи. Утром спускался в погреб за молоком, посетило.
– А что? – спрашиваю. – Холодильника в доме нет?
– Есть, но мне сноровистее в погребе. Как слезу туда: красота!
Здесь мозги плавятся, а там у меня выше плюс пятнадцати не бывает. Представляешь, как слезу туда, так у меня стихи там рождаются. Народу никого, как в параллельном мире каком. Суеты тоже нет. Я даже часто предлог ищу, чтобы побыть в погребе.
– А свет? – спрашиваю.
– У меня свечка там на бочке в блюдце стоит. И бумага лежит, и карандаш. Как кабинет! Полсотни стихотворений написал. Полка с книгами образовалась. Мне из погреба видней. Пишу сейчас одну вещь…
Он взглянул на меня оценивающе:
– Сродни шекспировской! Я взял протянутый листок.
Начал вслух читать стихи: