Голоса лета. Штормовой день. Начать сначала - стр. 28
– Рад знакомству, – сказал Стрикленд, когда Алек в знак приветствия пожал ему руку. У Алека возникло ощущение, что он сжал в ладони стальную пружину. – Эрика много о тебе рассказывала. Замечательно, что мы наконец-то познакомились. Для меня это большая честь.
Стрикленд продолжал расточать любезности, пустив в ход все свое обаяние. Со словами «моя маленькая подружка» поцеловал Габриэлу, позволил, чтобы ему налили мартини, сел посреди дивана, закинул ногу на ногу, выставив напоказ свою худую лодыжку. Сразу стал расспрашивать про Гленшандру, словно зная, что эта тема, интересная для всех присутствующих, положит начало общей беседе. Марджори была очарована. Дафна не сводила с него глаз и первые пять минут не могла обрести дар речи. Правда, после у нее рот уж не закрывался.
– Расскажи про усадьбу Тикли. Там, кажется, жили Джерарды.
– И сейчас живут, – сказала Эрика.
Они уже ели куропатку, и Алек разливал по бокалам красное вино.
– Как они могут там жить, если их дом снял Стрик?
– Они сейчас в Лондоне, уехали на пару месяцев.
– Сами уехали или Стрикленд их выкурил?
– Это я их выпроводил, – признался Стрикленд.
– Он дал им денег, – объяснила Эрика. – Знаешь, такие старомодные бумажки, что носят в кошельке.
– То есть он их подкупил.
– Ой, ну что ты, Дафна.
Эрика смеялась над Дафной, но в ее тоне сквозило раздражение. Алек порой недоумевал, как две столь разные женщины могут дружить так долго. Они знали друг друга со школы, наверняка поверяли друг другу все свои секреты, но, в принципе, между ними не было ничего общего. Возможно, как раз это и стало залогом их долгой дружбы. Их интересы никогда не пересекались, а значит, их отношениям не грозило разрушительное прикосновение зависти.
Дафну интересовали только мужчины. Такой она уродилась, такой останется и в девяносто лет, если доживет до этого возраста. Она оживала только в присутствии мужчин, и, если она не имела в запасе какого-нибудь воздыхателя, который водил бы ее пообедать в ресторан или звонил ей по утрам после того, как Том уходил на работу, жизнь теряла для нее всякий смысл, она впадала в уныние, становилась вспыльчивой и брюзгливой.
Том все это прекрасно понимал и принимал ее такой, какая есть. Однажды поздно вечером в разговоре с Алеком он признался:
– Я знаю, что она дура, но она – очень милая дура, и я не хочу потерять ее.
Что касается Эрики… Эрику мужчины интересовали постольку-поскольку, и Алек это знал. Последние несколько лет они фактически не жили вместе, но он не мучился догадками о том, как она проводит свое время. Подобные мысли вообще не приходили ему в голову.