Голос внутри меня - стр. 28

– Знаю, – сказал Фрост.

– А потом мне позвонил отец Мелани. Сэм Валу. Он попросил меня о встрече в парке «Золотые Ворота». Где нас никто не увидел бы. И тогда он показал мне те часы. Он сказал, что мать Мелани, Камилль, купила двое часов, одни для Мелани, другие для себя. Сэм сказал, что свои Камилль никогда не носила, потому что тогда же он купил ей обалденные бриллиантовые часы. Те часы – которые как у Мелани – они хранили в банковской ячейке. Никто не знал о них. Только он, Камилль и девяностолетний ювелир, проживавший за шесть тысяч миль в Альпах. Он сказал, что часы идентичны. И что если часы его жены вдруг окажутся в доме Каттера, кто заметит разницу?

– Он убедил тебя подбросить их.

– Убедил? Черт, да я сама ухватилась за этот шанс. Даже не раздумывала. Ни секунды. Когда мы получили новый ордер на обыск в доме Каттера, я взяла с собой часы Камилль. Так что сделать вид, будто я нашла их за потолком, было легко.

– Но ведь эти двое часов не идентичны.

– Да, Сэм не знал, что Камилль сделала гравировку, прежде чем подарить часы Мелани. Камилль всегда называла дочь мечтательницей, и именно это слово и было по-французски выгравировано на часах Мелани. Для них это был просто маленький пустячок. Я узнала об этом, когда было уже поздно. Я показала часы Камилль, попросила опознать их, она тут же взглянула на заднюю крышку и онемела. Она поняла, что мы сделали. Сэм уговорил ее на суде поддержать его хитроумный план, но когда она давала показания перед судьей, я до последнего момента не была уверена, что она нас не сдаст. Я сидела затаив дыхание.

Истон покачал головой. Он не знал, что сказать.

– Джесс.

– Что, осуждаешь меня? Только не грузи меня всей этой чепухой, Фрост. Я сделала то, что сделала, чтобы спасти жизни. И сделала бы это снова. Каттера нужно было закрыть, но по прямой дороге у меня это не получалось. И тогда я пошла в обход.

– Знаю, как на тебя давили.

– Ты не знаешь и половины. Весь этот проклятый город едва не распинал меня на кресте за то, что я не могу поймать убийцу. Я же не могла выйти на люди и сказать: «Я знаю, кто этот подонок, но я не могу этого доказать». Да, давление было мощным, но я сделала это не для того, чтобы выйти из-под обстрела. Я сделала это потому, что Руди Каттер действительно убийца, а моя работа – изолировать убийц. Иногда приходится изворачиваться, чтобы поступить правильно.

– Вот так ты это называешь? Необходимостью изворачиваться? А я называю это тяжким уголовным преступлением.

– Ха, наверное, здорово быть единственный благородным полицейским во всем Сан-Франциско. Думаешь, кто-нибудь скажет тебе спасибо за то, что ты вытащил это дело на свет?