Голос. Повесть - стр. 20
– Чем же тот свет хуже этого? – снисходительно улыбнулась Майя, покривив в улыбке свои тонкие бледные губы. – Такая же реальность, если разобраться. Вы успокойтесь. Я даю вам полную гарантию безопасности. Двести процентов.
В следующее мгновение Майя изобразила на своем фарфоровом личике уже ослепительную лучезарную улыбку в полные тридцать два зуба. Подкупающую улыбку, и располагающую. Лордиз вдруг совершенно ясно поняла, что человек перед ней играет какую-то роль, а может и не одну, и, не пытаясь себя сдерживать, окончательно взорвалась.
– Что вы улыбаетесь! – закричала она. – Вы понимаете, что у меня беда? Горе! И я всего лишь хочу узнать у вас обстоятельства произошедшего. А вы балаган устроили! Ну, если вам нечего сказать конкретно, я, пожалуй, пойду.
Майя сократила улыбку до приемлемого размера, но улыбаться не перестала.
– Да не волнуйтесь вы так, – сказала она миролюбиво. – Мне пока действительно нечего добавить к тому, что вам уже известно. Но, повторюсь, я могу устроить вам встречу с Филиппом. Это вполне реально, это гораздо реальней, чем вы можете себе вообразить. А вот он там мог бы вам много чего порассказать. И, открою секрет, у вас даже будет возможность попытаться вернуть его обратно. Если, конечно, захотите сами.
– Вы все шутите? Издеваетесь? – стояла на своем Лордиз.
– Ну, зачем же… Все серьезно. Более чем.
– А, скажем, могу я просто уйти отсюда? Взять, и уйти?
– Вас никто не удерживает. Но тогда ваши вопросы останутся без ответа.
– Ничего, переживу. Адью! Всего хорошего!
Лордиз стремительно прошла мимо Майи, ощутив вокруг той концентрацию запахов озона и – более слабого – флердоранжа. Хозяйка слегка посторонилась, пропуская ее. А когда Лордиз уже взялась за ручку двери, она словно тихим войлочным поршнем вдавила ей в спину слова:
– Ах, какая Шая-Вая,
Шундер-Мундер – ух! – какой…
Ничего себе – тихий поршень!
Лордиз словно пригвоздили к двери копьем, она просто в реальности ощутила, как смертельное стальное жало с хрустом рассекает плоть и врезается в дерево. Она оцепенела, не могла пошевелиться. Чувство уязвимости и незащищенности ознобом выгнуло спину и протекло на грудь, так что она почувствовала, как вымерзли и затвердели, сделавшись звонкими и отдельными, словно два ореха, соски.
Услышанное поразило ее всю совершенно, и не только неожиданностью. Было в сказанном, и в том, как оно было произнесено, нечто, чего она еще не понимала, и что потому пугало ее. «Этого не может быть! – думала она. – Не может. И это не может быть случайностью. Но откуда, откуда она-то знает? Она ведь не могла залезть в мою голову, в мою душу, чтобы узнать эти слова. Так что же, выходит, Фил? Сам? Только он мог ей сказать». А когда оцепенение отпустило, она, несмотря на все еще пронзавшую ее сарису, от двери вернулась обратно и остановилась рядом с Майей.