Голодная бездна - стр. 42

Мэйнфорд помнил.

Тогда у него, рядового малефика, было право на отпуск. И странное для посторонних желание провести этот отпуск не с семьей, но с мальчишкой-масеуалле, который только-только научился говорить на нормальном языке.

Море Мэйнфорд всегда любил.

Успокаивало.

И голос его заглушал иные, тогда еще слабые, позволявшие надеяться, что рождены они не городом, но собственным воображением Мэйнфорда. Так утверждала мать, отворачиваясь, чтобы скрыть разочарование – старший отпрыск древнего рода должен был быть идеален, а он слышит голоса. Какой конфуз! Не приведите Боги, узнает кто… и сохранения тайны ради – а в неполноценности Мэйнфорда она усматривала некий упрек свыше – она молчала.

Даже когда голоса стали невыносимы.

Даже когда…

Она жаловалась семейному врачу на мигрени и подсыпала в молоко снотворное. От снотворного становилось лишь хуже, но мать не желала слышать…

…а если бы Мэйнфорда сочли безумцем?

…разве ты не понимаешь, дорогой, какой ущерб это нанесет семье? Твоему брату? Нам с отцом? – Голос матери был слышен так, словно бы она стояла за спиной Мэйнфорда. – Просто потерпи, – матушка всегда говорила мягко, ласково даже, и было время, лет до восьми, когда Мэйнфорд обманывался этой мягкостью, принимая ее за любовь. – И все пройдет… я привезла лекарство… очень хорошее лекарство…

…откуда?

…из очередной лечебницы для душевнобольных, которую матушка в высочайшей милости своей взяла под крыло рода? Она платила щедро, и все полагали, что щедрость эта происходит от милосердия, а разве кто-то будет следить за столь милосердной дамой?

Заподозрит ее в воровстве?

Или усомнится, что матушка ее горничной и вправду нуждается в сильнейшем успокоительном?

…выпей, Мэйни, не капризничай… сегодня на приеме…

– Выпей, – это сказала уже не мать, но Кохэн.

Хорошо.

Ему Мэйнфорд доверяет несоизмеримо больше, пусть даже понятия не имеет, что именно он намешал. Главное, что смесь эта подарит немного тишины.

И Мэйнфорд глотает.

– Если позвонит…

– Не позвонит. Не дозвонится, – Кохэн подставил плечо. Он тощий, но жилистый, крепкий. Все равно надо встать. Ноги держат. Еще как-то держат… идут… куда? К дивану… старому продавленному дивану, после часового отдыха на котором спина разноется.

– Если…

– Ничего не случится, Мэйни. Просто отдохни…

Мэйнфорд все же сел в иррациональной попытке избавиться от колдовского тумана масеуалле.

– Я должен…

– Отдохнуть ты должен, пока живой. А всем, кто будет спрашивать, я скажу, что ты на выезде.

– К-каком?

– Каком-нибудь… не важно. Давай уже, ложись. Мэйни, нельзя же быть таким упрямым. Я, между прочим, не всесилен… поэтому расслабься… слушай море…